Эпизод 1 в стоянке… Автор.

 

Повествование начнётся от Приречной Стоянки, раз уж именно тут обитает и большинство ослов, и их правители. А также потому, что  толчок событиям… но всё же с начала. Первый появившийся тут осёл, имя которого не сохранилось и в собственной его памяти, зато стало легендарным прозвище – «Буян», был самым настоящим боевым ослом. То есть он не только всюду объявлял себя таковым, но и сам так считал. Буян пришёл с Востока. Преодолевая многочисленные трудности пути, побеждая драконов, призраков и слепней. Когда знаменитый герой взошёл на отроги Калёного Хребта и поглядел на долину, открывшуюся его взору, буква С в названии его рода превратилась в Р, и он почувствовал себя могучей птицей, воспарившей в небеса и сверху озирающей земные красоты. Восхищённый грандиозным пейзажем, Буян ударил копытом о камень и воскликнул: «Здесь будет первая стоянка Боевого Осла в этой прекрасной стране!» Ну и, само собой, там, где пришедшие после нашли выбитый в камне полукруглый след кумира, появился первый посёлок переселенцев ослиного племени.

Отсюда и вправду открывался столь чудесный вид на долину, что никто не смел сомневаться, когда старейшина Ойо рассказывал, как с этого, мол, камня Буян, не смыкая глаз, три дня и три ночи любовался открытой им новой страной. Правда, позже колонисты перекочевали в долину, где у слияния рек Пятнашки и Серпянки герой длинноухих Буян основал Вторую Стоянку Боевого Осла. На этом-то месте и выросла Приречная.

Знаменитый боевой осёл открыл в долине много таких удобных для жилья мест, называя каждое из них очередным номером стоянки. Первую давно по привычке называют Буянкой, и там какое-то время обитали некоторые из старых колонистов. Далеко в лес ослики обычно не заходят, поэтому племя их заселило новую страну именно вдоль реки Серпянки.

Может и стоило бы рассказать о том, что было прежде и какие невзгоды претерпело ослиное племя где-то в далёких странах, что заставили его искать неверного счастья на чужбине. Да эта история совсем о другом. И об интересной судьбе самого Буяна почти ничего не будет сказано. Довольно того, что его и так всюду почитают за героя, а уж где правда и где выдумка в рассказах о его подвигах, не знают и сами старейшины. Вот разве что старик Ойо знает наверняка, когда Буян жил в долине и кочевал по ней, а когда уходил. Ойо уверяет, что когда-то у ослиного кумира была и подруга. Ведь откуда-то появился на свет называвший себя его сыном Ие-а, носивший гордое прозвище «Смерч». Это был обычный тёмно-серый ослик – и на вид не ровня крепкому, мускулистому Буяну, зато характером не слабее отца (будем считать, что Буян действительно был родным его отцом). Опустим также подробности карьеры и подвигов Смерча, упомянув лишь о самом интригующем периоде.

В какое-то время осликом заинтересовались сразу две красавицы. Обе прибыли из чужих краёв и поклонников у них было – хоть отбавляй. Но глупым девчонкам нужен был только молодой отшельник, а жил он в самой Буянке, куда путь не так-то прост. Как бы ни было, а молва говорит, что однажды красавицы примирили свои притязания, решив подняться в горы к возлюбленному и предложить ему выбор. Обе ослицы довольно долго прожили в посёлке отшельника, и никто в Приречной не знал наверняка, кому Смерч отдал предпочтение. Ходили слухи даже, что он взял в жёны сразу обеих. Что и говорить, решение принять было сложно: изящная, нежная Ила имела белоснежную масть, чарующий взгляд и лёгкий весёлый нрав; не хуже казалась и гордая Аса – стройная, с уверенно-величавой походкой и шерстью чёрной, как мокрый уголь. Некоторые до сих пор утверждают, что Аса была мулицей. Но одновременно считается, что именно она родила ослёнка. Другая же, вероятно потеряв своего, выкормила общее дитя. Ни до, ни после этого ослику Ие-а не удалось приписать ни одного романа. Кстати, после вояжа в Буянку красавиц в долине больше не видели. Через год-другой обе покинули страну, так и не посетив больше Приречную и не удовлетворив любопытства сплетников. Последние, впрочем, от тоски не страдали, умело развлекая себя и публику, а потому и докопаться теперь до реальных событий того времени исключительно сложно. Отбытие из страны двух загадочных принцесс объясняли просто: бедняга Смерч приказал долго жить. Опять же неизвестно, умер ли он от какой-либо болезни, был отравлен ревнивой подружкой или сорвался со скалы. А поскольку мёртвым его никто не видел, а старший Боевой Осёл – Буян на эту тему не говорил, остаётся не худшая версия о переселении Смерча вослед за подругами куда-нибудь подальше из этих мест. Буян тоже исчезал по нескольку лет подряд, и некоторые давно сомневались, продлился ли на самом деле род Боевых Ослов, если он вообще когда-нибудь существовал.

Разговоры, впрочем, никогда не утихали (ведь так приятно иметь в племени собственного героя!), и сплетники просто блаженствовали, когда в Приречной вдруг снова  явился знаменитый Буян. Да не один, а в сопровождении маленького ослёнка. Точнее – ослишки. «Моя внучка» — гордо представлял её Буян, но, по обычаю своему, ничего не объяснял. Опять покатилась волна домыслов: если всё-таки Ие-а — Смерч – отец малышки, то кто же мать? В том, что это могла быть только одна из заграничных принцесс (разумеется, они обе были принцессы!), даже не возникало сомнений. Старейшина Ойо, например, держал сторону Асы по той простой причине, что длинноухое существо, приведённое Буяном в Прекрасную Долину, было тёмненькое и обещало сделаться по возрасту скорее чёрной масти, чем светлой. Избранный же царь Ее-а всегда утверждал, что Аса была мулицей (интересно, почему он так решил?), а не чистой ослиной крови. Мулы ведь, как известно, почти никогда не могут производить потомство. Ее-а, сам белой масти, спорил, что шёрстка малышки со временем перецветёт. И только белянка Ила могла подарить миру такую прелесть. Вредный Ойо не соглашался с царём, Он вообще приводил самые противоречивые доводы: то Аса была чистокровной ослицей, просто более высокой, чем бывает; то, наоборот, указывал у маленькой внучки Буяна стати, присущие лошади. Пока не будем сами с ними спорить. Ведь Ойо просто упрям, как истинный осёл, да и царь Ее-а не покладистее.

Болтовня по этому важному вопросу завершилась сначала переселением Буяна и ослишки в Буянку. А потом оба опять пропали и так надолго, что о них почти совсем перестали толковать. Была, впрочем, ещё одна популярная сказка: старый Буян вконец выжил из ума и обучает своего ослёнка искусству Боевого Осла! Интересно, как на такое согласилась мамаша ослишки? Или даже обе её мамаши? Ведь наверняка известно, что даже кошка не оберегает своих детей так яро, как настоящая ослица! Может и вправду где-то ослиной душе не чуждо боевое искусство? Пращурам нравилось так рассуждать, а молодёжь не верила в давние подвиги длинноухих рыцарей. Многие даже стали стесняться говорить на эту тему после того, как гостившие в Приречной кони из Зелёного Кольца в буквальном смысле оборжали историю об открытии Прекрасной Долины и самую возможность существования в природе боевых ослов.

 

* * *

 

Однажды утром избранный царь Ее-а Вышел на берег Серпянки и увидел…

«Что случилось?» — кричали слуги, сбегаясь на зычный ослиный рёв. Ее-а тупо уставился на торчавший из воды камень. Когда все, наконец, поняли, в чём дело, шерсть на их шкурах встала ёжиком. Дело было, во-первых, в камне: он не только сдвинулся с места, но и изменил форму. Обычно Ее-а, собираясь купаться, вешал попону и воротник с золотыми бубенчиками на остриё, высоко поднимающееся над водой. Теперь же маленькая скала стала округлой с разными выступами. Это был тот же самый камень, но изменённый, да ещё и подвинутый на полшага вправо. Но и это не всё. Главное – во-вторых. А во-вторых, движущиеся камни были очень скверной приметой, и вот почему:

В далёком краю, точнее, на самом краю света, известного осликам, высилась неприступная Цитадель, вздымавшая вершины своих гор в заоблачное небо. Как известно, в таком величественном месте обязано находиться что-нибудь необычное, загадочное и страшное. А подобно тому, как в лесах и болотах обитают кикиморы, водяные, бабы-яги и прочая тёмная нечисть, в заброшенных замках грустные привидения, а в морях – левиафаны, то в горах непременно обязаны жить драконы или хотя бы что-то подобное. Цитадель с давних времён облюбовал для своего гнусного логова страшный и ужасный Хват-Цепной. Уж чего-чего только не приходилось терпеть от мерзкого чудовища и людям, и зверям, и гномам, и всем прочим нормальным обитателям неба и суши. Колдуны и долгожители пугали всесокрушающими ураганами, ливнями, наводнениями, пожарами, якобы, случавшимися на их веку. А, судя по сказкам давних лет, бывало и похуже. Наводящий страх властитель пытался захватить и уничтожить всё вокруг. История каждого народа упоминала героев, что загоняли-таки Хвата-Цепного на долгие годы в его мрачный Чертог. И ещё большим называлось количество безымянных несчастных, сложивших головы на его пути. Собственно говоря, никто не мог точно описать, каков из себя Повелитель Камней Хват-Цепной. То ли это громадный огнедышащий дракон (таким-то легче всего он и представлялся), то ли коварный маг-волшебник, злобное божество или, что ещё хуже, существо, науке совсем неизвестное, но от этого не менее жуткое. Достаточно сказать, что даже пугать непослушных детей его именем считалось неоправданной жестокостью.

Летописи Ключевого, распространённые и в окрестных государствах, сохранили одно из пробуждений чудовища: «Тусклое Солнце опустилось в тёмные тучи, заклубившиеся над вершинами Цитадели. И вдруг снова ярко осветило небо, на огненном фоне которого чёрными стали их мрачные очертания. Можно было подумать, дневное Светило возвращается вспять. Оно уже закатилось, а пламень его не угасал. Но страшно было это свечение сквозь тяжёлые клубы дыма, сгущавшегося над горами. И глухой гул прокатился над округой, сотрясая и заставляя бежать даже камни. И загрохотали обвалы, низвергаясь в бездонные пропасти меж скал Цитадели…» Так пробуждался Хват-Цепной, готовясь к новым злодеяниям. Но то бывало прежде. Нынче же скучающие предсказатели запутались в догадках. Большинство из них пришло в итоге к выводу, что чудовищный тиран из Чертога вновь собирается посетить Мир. И первыми признаками его пробуждения можно считать…

На четвёртой неделе заседания Совета Мудрых Предсказателей сорока на хвосте принесла известие о новом удивительном случае. Неподалёку от Ключевого, у брода Кошачьи Лапки, встала мельница. Соседи обнаружили пропажу не только мельника, но и двух тяжеленных каменных жерновов. Жернова отыскались в тысяче шагов к западу, а мельника не нашли совсем.

Тогда-то мудрые головы предсказателей осветила догадка: Хват-Цепной начал двигать камни! Это он помаленьку пугает – предупреждает о своём скором визите. Правитель Ключевого Большак приказал проверить. И кое-откуда быстренько набежало с три короба слухов о передвинутых валунах, жерновах, ступах и могильных плитах. Это позволило Большаку издать новый приказ: «будьте бдительны!»

Но это-то всё происходило в середине Мира, в далёком Ключевом, до которого от Прекрасной Долины было топать и топать. А уж до Цитадели… Кроме широкой Серпянки там хватало на пути других полноводных рек, лесов, городов и селений. Тем не менее, сорочьи вести дошли и в Долину. И хотя многие скептически отнеслись к байкам о самодвижущихся камнях (что взять – ослы!), в душе каждого, наверное, затаилось коварное сомнение.

Вот почему так внезапно свалилась беда на длинноухие головы осликов, когда недаром перепуганный царь Ее-а разбудил тревожным рёвом всю Приречную. И опять пошли толки! В тот же день Ее-а донесли ещё о восемнадцати передвинутых ночью камнях, и бедный царь был вынужден признать интерес Повелителя Камней Хвата-Цепного к Прекрасной Долине. На другое утро ослы выяснили, что камни продолжают двигаться, и печальный многоголосый рёв огласил все поселения. Паника грозила вспыхнуть, как пожар. Ее-а собрал старейшин и обратился к ним с единственным вечным вопросом: «что делать?» Старейшины, в свою очередь, переполошили этим же вопросом всё население до такой степени, что иностранцы, туристы и гости поспешили покинуть Долину, как если бы внезапно разыгралась повальная инфекция. Неприятности пока более ни в чём не заключались, но могли бы. Через месяц заседания (точнее было бы сказать «застаивания», ведь ослы обычно стоят, когда думают) передвижение камней в ночное время особенно усилилось. Затухнувшие было панические настроения возникли вновь. И ушастые головы мудрецов день и ночь проворачивали шарики-ролики, чтобы сформулировать наконец «Положение о настоящем положении». В нём было предложено считать двигающиеся по ночам камни признаком начавшегося пробуждения Хвата-Цепного, явного его интереса к Прекрасной Долине, а возможно и завоеванию всех окрестных регионов. А потому, чтобы успокоить народ, намечались дальнейшие пути действий.

Самым популярным оказался план обратного переселения. Ведь из каких-то далёких Восточных земель, что были навсегда потеряны за Калёными Горами, ослы ушли отнюдь не из-за непонимания их там кем-то более сильным. Были проблемы, от них ушли. Но умные (или ленивые) говорили, что возвращаться поздно. Кто знает, что там придётся решать? Да это уже другие поколения и они не хотят помнить того, что для них не важно, а тем более бороться за это. Так что об обратном переселении говорили часто, но несерьезно. Вспомнилось ослам и славное имя Буяна. Одни проклинали его: мол, нечего было открывать новые земли, да ещё и тащить за собой соплеменников. Другие оправдывали колонизацию тем, что, наверное, в старых землях было не очень-то хорошо, раз предки решили остаться тут, значит и нам надо остаться. Было немало и тех, кто мечтательно восхвалял Боевого Осла и даже взывали к нему за подмогой. Старейшины понимали, что туризм прекратился не навсегда, а те ослы, что  решились уйти из Долины, всё равно не вернутся в ближайшее время, да и не спасут себя на чужбине, случись что на самом деле. Их заверений в неоправданности обратного переселения оказалось достаточно, чтобы простые жители Долины продолжали колебаться, но оставались на месте. Ее-а это одобрял: право, не стоило создавать такое превосходное государство, чтобы вот так по-глупости его развалить. И кто сказал, что ослы чего-то боятся? Вопрос, однако, висел в воздухе, не надеясь на скорое решение. Тогда в Долине появилась О.

О была очень красивая ослица, и это не осталось без внимания. В первый же день в Приречной она отвлекла всё население от мыслей о вечном, получила примерно три тысячи знаков внимания, в том числе сорок легкомысленных приглашений весело провести время и пять вполне серьезных предложений навеки связать судьбу. О повела себя не очень вежливо с той минуты, как выяснила, что любой деликатный жест с её стороны воспринимался ослами как расположение, а ослицами – как личное оскорбление. Приветливая улыбка сразу вызвала бурю новых эмоций у судачащих день и ночь об одном Хвате-Цепном жителей, все взоры и реплики обратились на О. Гордый постав головы и уверенная летящая походка намекнули бы знатоку, что красотка немало времени провела среди лошадей. А это вполне объясняло её отчуждённость: ведь жеребцы обычно галантны со своими дамами, а в ухаживании чаще нежны и деликатны, чем настойчивы. Ослы же не признавали подобных телячьих обхождений. Они сразу говорили, что думали, а иногда даже прежде, чем подумать. Нашлись и такие, что, не утруждая себя знакомством, запросто лезли целоваться. Те же, что считали себя воспитанными, ограничивались для начала одобрительными возгласами в адрес незнакомки да самодовольным кривлянием перед интересной особой. Она сначала сочла это случайным. Даром, что на улицах были толпы народа. Затем возмущённо потребовала оставить её в покое. Но, похоже, следовало проучить обнаглевших ухажёров. Всему же есть предел! Сами они, конечно, не ожидали такого отпора, подробности которого пока опустим.

Дело закончилось приглашением столь боевой ослицы пред царские очи (чего, собственно, она и добивалась с самого начала). Старейшина Ойо получил веление утихомирить взбунтовавшуюся красотку, что на центральной площади перед дворцом лихо раскидывала уже не столько назойливых женихов, сколько дежурных гвардейцев. «Ты сразу поймёшь, кого надо усмирять, — заверил царь Ее-а: Только у тебя получится. Дамочка не просто хороша собой, но сильна, как десять диких лошадей. Вон видишь – чёрная». «Ага! Чёрная! – воскликнул старейшина. — А я что говорил? Значит, всё-таки Аса! Ты проиграл мне пуд морковки, Ее-а!». И с самым восторженным видом Ойо выскочил на площадь. Ее-а был пока озадачен: чему обрадовался старый пень? Возможности поорать на гвардейцев на манер генерала? Но, пока там, на улице, творились дела, всё-таки додумался. Значит, Ойо решил, что перед нами дочь Асы, Смерча – Ие-а. Действительно, настоящая Боевая Ослица и, соответственно, наследница рода Боевых Ослов. Не так уж безнадёжны были взывания к полумистическому Сэ И-йо – Буяну. А почему бы и нет? В голове царя (он, право, был не из худших царей) уже заварился план.

Впрочем, тогда ещё Ее-а не знал точно ни родословной, ни даже имени О.

 

 

Продолжение следует.