Поэзия, Стихи, Манухина Ольга

Танцующая Лошадь

Сияние атласно.

А поворот каков!

Лучи стекают маслом

С начищенных боков.

О Лошадь! Ты откуда

Явилась в сложный мир?

Поверь, живое чудо,

Мы ждали этот миг.

Ты новое движенье

Как радость привнесла,

Подчёркнуто скольженьем

Хвоста. Или крыла?

Пусть наши ритмы резче —

Их гром не заглушит.

А сердце затрепещет

От музыки копыт.

Несчастной самой кляче

Романтика дана.

Тебе ж, дитя удачи,

Дарить её сполна.

Резвясь в каскаде граций

Вели любить и жить.

Пусть люди не боятся

Мечты свои открыть.

У всех труды-заботы

И некогда летать.

Когда ещё охота

Придёт стихи слагать?

Тебе же, Лошадь, снова

Я гимном их прочту.

Служить тебе готова,

Наводим резкость. Чёрное

Это правда. По светлой России

Снова в чёрном идут молодые.

Личный мир ограждён

И девиз утверждён:

За уверенность. Против бессилья.

О, могущество чёрного цвета!

Как им яркость оттенков воспета!

В нём сильней вдохновенье,

Чётких линий стремленье

И на фоне – величие света.

В нём больное старание магий

И разумное в страсти отваги.

На дыбы неземного

Подымай вороного

И чернила плещи по бумаге!

Ритмы космоса в линзе «Квадрата» —

Недоступное странно и свято.

А коварные враки

Чёрной кошки во мраке

Не уместятся в рамки формата.

В тех же красках, увы, не случайно,

Неизбежность, трагичность и тайна.

Но их пасмурный цвет

Отделяет от бед,

Будто латами, чёрною тканью.

Стиль achroma – портрет молодёжи.

Может, в грубом металле и коже

Легче взять высоту

Чтобы верить в мечту?

Или всё позабыть… для того же.

Май-июнь 98

Люди-лошади

Не позже, как с минус тридцатого века,

Придётся припомнить одно из начал

Теперь, когда вместо коня-человека

По тракту грохочет стальной Буцефал.

А память сплетает легенды и были,

Себя вопрошая в двухтысячный раз:

Историю двигали нашу не вы ли?

Не мы ли, такими вот, создали вас?

Вы – звери особенно чудной породы.

Представить непросто с такой высоты

Как стали рождённые дикой природой

Творением разума и красоты.

Мы мало мечтаем сегодня. Мы знаем

Как думать и жить в атмосферах иных.

Но лучше не станет никто, забывая

О предках животных, о предках своих.

Животные – чудо! Гиганты и крошки,

Ручные слоны и простые ослы;

И даже совсем бесполезные кошки

Бывают порою ужасно милы.

И что уж добавить к словам о собаке:

Друг, верх понимания, верности ас!

Всё это – клише, благосклонности знаки.

А речь о твоих пра-потомках, Пегас.

Не только живых, что исправно служили

Бездельникам, пахарям и храбрецам.

Их образы в пламенных символах жили

И дали романтику нашим сердцам.

У нас, замороченных счастьем и бытом,

Среди мировых и домашних проблем,

Не дрогнет ли сердце звенящим копытом?

Хватает вполне человеческих тем.

О суетный, мелочный, жадный народец!

Покуда вы тешите жалкую спесь,

Срывается с кручи мустанг-иноходец,

Пытаясь спасти лошадиную честь.

И, прячась за книгой в уюте подушек,

Дитя иногда понимает: коней,

Да всех без разбора зверей и зверюшек,

Смоги защитить и обидеть не смей!

Пускай не всеръёз оседлав вороного,

А в сказке мечтая о верном коне,

Всегда оставайся лошадкой немного,

От этого став человеком вдвойне.

Тогда и достанет душевного света,

Чтоб радость любви пересилила рок:

У каждого – счастья живая планета

И лучший товарищ – конёк-горбунок.

Захочется крылья расправить над миром,

За всех заступиться и правду открыть.

Кто мог, в самом деле, быть нашим кумиром

И кто в состояньи его повторить?

Возможно, отыщем героя такого,

Который рискнёт супротив ветряка…

От чёрта помянет с улыбкой святого;

Но шпоры вонзит Росинанту в бока.

давно-янв.99

***

Не говорю Вам, что люблю.

«Люблю» сегодня так безлично.

Но я признать себе велю,

Что Вы мне очень симпатичны.

Летнее

Веет теплом от земли.

Ситец лугами колышется.

Ждёшь: колокольчик вдали

Где над дорогой послышится?

Катится солнечный день –

Липовый, лыковый, лаковый –

Парой лихих лошадей:

Тёмно-гнедой и караковой.

Козьме Пруткову

У входа в жизнь, кто б ни был ты, просящий,

Читай девиз на брошенном крыле:

Оставь надежду всяк, сюда входящий.

На что тебе пустое на земле?

В рутине обязательных участий

В «общагах», ритуалах, торжествах,

Уж если горя нет, то нет и счастий.

Вдвойне, во всяком случае, в деньгах.

Общественное мненье заставляет

В нужде списать фантазию в запас.

Но тень мечты совсем не умирает,

А если умирает – после нас.

Отметил в лицах, может сам Создатель,

Неудовлетворённости печать.

В душе махровый самый обыватель

Стремится необъятное объять.

Взрослей, трезвей становятся поэты.

Стараются бежать от «детских» тем.

Но каждому нужны свои планеты:

Хотя бы шесть квадратов между стен.

А мы живём, художники, твореньем.

Когда мечтаем, думаем, поём;

Фантазиям своим безмерно верим,

Героев, не рождая, создаём.

Вот ты теперь из этих, кои в силах

И не родясь не ограничить век.

Все четверо отцов давно в могилах,

А ты – живой. Гляди-ко: человек!

30.06.00

На загородной дороге

Тёмно-синий асфальт,

По сравнению с золотом леса,

Вдоль дороги бегущего,

Кажется ровной рекой.

Эта странная даль –

Лишь деталь мирового процесса.

Беспокойство зовущего

В будущий зимний покой.

Время, кажется, есть

Всё продумать, прочувствовать, взвесить.

И последнего золота

Каплей тепла унести.

Это где-то вот здесь –

Между римскими «девять» и «десять»

Загрустившая молодость

Новый выводит мотив.

2000

Учёным, пишущим стихи

Н.Морозову

Догадки, терзанья, сомненья,

Открытия – просто напасть.

Какие ещё измеренья

Рискуют в науку попасть?

По поводу каждой загадки

Гипотез немыслимый рой.

Учёные прут без оглядки

На гору вослед за горой.

Порой до десятого пота

Пропарит учения свет.

У них на работе – работа.

И дома спасения нет.

Плодит за проблемой проблему

Решение бывших проблем.

Но муза внедряется в тему,

Что в жизни даётся не всем.

И вдруг теоретик «кропает»

Порывы душевные в стих,

Что мысли его излагает

Не хуже трактатов иных.

Не жмут ни финансы, ни сроки

И лира от сердца поёт.

Ложатся открытые строки.

Творит человек и живёт.

Т принципы тут неизменны,

Лишь техника странно проста:

Решать все вопросы вселенной

В двухмерном пространстве листа.

лето 2000

О собаках

Я вижу: идёт как отличник,

В манишке пушистой, как снег,

Кобель. Безупречно приличный.

Собака ведь – не человек!

Я знаю, как тянет разлуку,

В трагедию миг обратив,

Прекрасная верная сука.

Романтики чистый мотив.

И я тех ребят понимаю,

Что, в духе великих идей,

Питомцев своих обожая,

Считают их лучше людей.

Собаки – натура простая.

Как ясно они говорят!

И нас в суете развлекая,

Не лгут, а потешно хитрят.

Они откровенны, как детство.

В любви не твердят о правах.

И даже скандалят от сердца

Без гадкого смысла в словах.

Нам жизнь и судьба их подвластна.

Ты сделать не раз уже мог

Чтоб вырос не шавкой блохастой,

А другом паршивый щенок.

лето 2001

Много ли человеку нужно?

Много ли человеку

для счастья нужно?

Обычно — да: половину

Вселенной.

При этом большую,

Чем у соседа.

Но иногда

человек понимает:

Для ссчастья нужна

лишь одна планета.

И обитаемой её называют

Когда на планете хотя бы двое.

19.06.02

Собачонка 🙂

Собачонка, собачонка,

Мокроносая девчонка!

Заходи-ка в гости к нам,

Повиляй нам хвостиком.

Наболтай нам чепухи,

Почитай свои стихи.

Ты понравилась нам очень!

Дай, погладим. Кушать хочешь?

Мы теперь твои друзья,

А друзей кусать нельзя.

до осени 2002

Ослица-пастушка

В некоторых странах охранять

овец поручают ослицам. Те яростно

нападают на любого хищника, но

никогда не бьют своих подопечных.

Медовы травы в земном раю.

Я жизни праву дань отдаю.

Но чей там жарок,

Но чей там жарок

и алчен взгляд

На тучных ярок,

На тучных ярок

да на ягнят?

Степной волчицы клыки остры.

Мои копытца верны, быстры.

Их отпечатки,

Их отпечатки —

кружки монет.

Их лёгкий цокот,

Их лёгкий цокот —

звон кастаньет.

Нет, я с собакой не заодно.

Кто мой хозяин, мне всё равно.

Он мне не пастырь,

Он мне не пастырь

и не отец.

Не платит мясом,

Не платит мясом

своих овец.

Я нравом гордым смешу народ:

«Поблагородней найди господ!»

Об овцах тут же,

Об овцах тут же

скажу я вам:

Они не хуже,

Они не хуже

придворных дам.

Гоните зависть, не надо слов.

Кто что заставить сумел ослов?

Я добровольно,

Я добровольно

иду в дозор.

И неподкупен,

И неподкупен

упрямый взор.

Не для упряжки и седока,

Не для поклажи мои бока.

Врага заметив,

реву трубой.

И без сомненья,

И без сомненья

вступаю в бой.

Койот несчастный иль блудный пёс,

Пойди, отпразднуй, что хвост унёс.

Еду в потёмках,

Еду в потёмках

в степи ищи.

А на ягнёнка,

А на ягнёнка

зуб не точи

А если кругом подходит враг,

Своим подругам подам я знак.

Тут даже стае,

Тут даже стае

придёт беда.

О чём не знают,

О чём не знают

мои стада.

За тупость мило простить овцу,

Что не по силам стерпеть самцу.

Так пусть таскает,

Так пусть таскает

мешки сто лет.

Я меру знаю,

хоть меры нет.

Добро и кротость меня хранят,

Но слово «робость» не для меня.

Почуял мясо,

овечий вор?

Дрожи в пампасах,

сальтеадор!

У хищной птицы глаза остры.

Мои копытца верны, быстры.

Их отпечатки,

Их отпечатки —

кружки монет.

Их лёгкий цокот,

Их лёгкий цокот —

звон кастаньет.

Не уважает народ ослов,

Предпочитает нам скакунов.

Но ты-то знаешь,

что я права.

Не угадаешь,

в ком сердце льва

сент.2002