ГЛАВА 11
О, ВЛАСТЬ!
Кухайлан Хайфи выглядел очень плохо. Забота извела его – не старость. Он подтвердил мои опасения насчёт возможности перевороты в ближайшие часы. Но мне предстояло убедиться в этом иным путём.
Наш с учителем разговор прекратила Белянка Лола – светло-серая с желтоватой гривой кобылица. Когда-то у нас с ней была небольшая интрижка, поэтому я не удивился тому, что красотка разыскала меня тут.
— Тигран, у меня есть важная новость.
— Говори, я доверяю Хайфи больше, чем себе.
— И всё-таки эти сведения только для тебя. Мне передал Сафир, он ведь был в курсе наших… отношений.
Сафир? Чтобы он доверился такой кобылице? Сомневаюсь, что он вообще знал о её существовании. Но чего не бывает? Опасаться казалось нечего. Сколько раз я говорил себе: не верь! Не верь тому, кто кажется слабее. Подозрительность ситуации меня не смутила и на этот раз. И я свернул за Белянкой Лолой в тёмный переулок и вошёл в хижину. Тут же на голову мне набросили плащ, и я ощутил неслабые удары под лопатку и в затылок. Но напрасно эти наёмники думали расправиться со мною так легко. Через несколько мгновений я раскидал их в стороны, и обрушил на всех потолок и стены хижины. Из-под обломков выбрались двое. Я тотчас отшвырнул одного ударом, а второго – незнакомого мне силача бурой масти, прижал к земле. «Булат…» — прохрипел он. Опасаясь за оставленного мной учителя, я бросился назад и стал участником новой драки: рыщущая по кварталу четвёрка, заметив меня, ринулась в атаку. Они получили то же, что и их предшественники. Я оглянулся, почуяв за спиной чьё-то присутствие, и изготовился к нападению. Но это оказался Кухайлан Хайфи.
— Как только ты ушёл, появились эти.
— Почему ты не предупредил, Хайфи? Я по-прежнему излишне прост.
— Зачем, скажи, я тратил на тебя столько времени, если бы ты не смог после этого отбиться от десятка боевиков?
— Их было поменьше.
— И с ними был Мелик. Без него всё было бы слишком глупо.
— Ты убил его, учитель?
— Нет. Он не ввязывался в драку, а стоял вон там. Когда я раскидал нападавших и уходил от остальных, его там уже не было.
— Это предательство. Булат – собака Анчара, велел солдатам убить нас сегодня же, потому что сегодня ночью будет битва за власть.
— Послушай, Тигран. Мелик ещё может пожалеть о своей ошибке. Он был тут не для того, чтобы убить меня, а чтобы они этого не сделали.
— Не верю.
— Не верить надо было этой белой лошадке.
— Сегодня…
— Думаю, ты прав. Что станешь делать?
— Приставлю охрану к Шахри-Зейнаб. Она должна срочно покинуть город, на случай…
— Если Анчар одержит верх.
— Это реально, Хайфи. Моя армия не подойдёт сегодня. У тебя есть надёжные бойцы? Вот, хоть бы те приятели Шахина, Банат и Алмаз.
— Знаю их. Передам всё сам. Тебе же не стоит лично встречаться с Шахином. Его надо поберечь на тот же случай.
— Значит, охрана королевы не тебе?
— Ты ведь должен что-то сделать со своим войском. Если оно перейдёт на сторону мятежа, Тагера не спасти.
— Правильно. Я на тебя рассчитываю. Значит, вас будет только трое?
— Есть ещё один помощник.
— Ты взял ученика?
— Пока нет, но потихоньку его обучаю. Его зовут Шафран. Он поможет держать связь в любой обстановке.
Мы быстро договорились о плане действий. Я направился к Тагеру. Там уже собрались войска враждующих сторон. Факельное пламя освещало пологи шатров. На фоне тёмно-фиолетовых теней, ярким пятном выделялся белый силуэт Анчара. Верные своему королю воины изготовились к сражению. Анчар дерзко объявил: «С этого часа я нарекаю себя правителем Города Серых Камней, Долины Серого Камня и покорителем Великой Равнины. Тебе, коварно и несправедливо ставшему королём, последышу и любимчику старого Шейха Тамира, я говорю: верни венец истинному правителю конского племени!»
Я видел издали Тагера. Он был в доспехах воина и сам готов драться.
— Вероломный, кого звал я братом! – воскликнул он. – Не ради почестей и поклонения властвую я над питомцами Великой Равнины. Для славы и процветания родной земли я принял этот венец. И только с мёртвого ты сможешь его сорвать. Опомнись, Анчар, и ступай в степи. Открывай незаселённые земли и будь их королём. Но помни: злоба не приведёт к добру, а удачное коварство не станет счастьем. Обещанием всех благ и словами о справедливости сегодня ты обманываешь многих воинов, но завтра они увидят твою ложь»,
Анчар не стал поддерживать громких речей. Услышанного ему было достаточно, чтобы понять: власть короля можно отнять только у мёртвого Шейха Тагера. И коварный злодей сделал воинам знак, сулящий гибель младшему брату и делу всей его жизни.
«Проклятье! Кони не должны убивать коней! Опомнитесь!» — вырвалось у меня. И те, кто был ближе, остановились в замешательстве. Но гневные призывы обоих повелителей заставили их снова вступить в бой.
Мне не удалось добраться до Тагера и защитить его, но был я уже достаточно близко и от моих копыт склонился в пыль не один ярко-зелёный султан – знак отличия мятежных солдат.
Послышался визгливый крик Анчара: «Убивайте их, воины! Убейте Тагера! Король-слабак не нужен нам! Ступайте, жгите его шатры! Вырвите гриву у его шлюхи Зейнаб!»
«Шахри-Зейнаб!» — услышал я восклицание моего короля. Мы встретились с ним глазами, и я прочёл в них последнюю просьбу, и дал понять, что выполню её любой ценой. Ведь желание у нас было одно и то же. В это время волна сражения захлестнула образовавшееся было между нами пространство и отбросила меня от несчастного Тагера. Я ещё успел увидеть взметнувшуюся, как жаркое пламя полыхающих шатров, его рыжую гриву, и услышать гневное ржание дорого отдающего жизнь. Но всё было кончено. Гордый потомок династии Шейхов и младший сын великого Тамира – повелитель быстроногих питомцев Великой Равнины принимал свой последний бой.
«Шафран», — послышалось условное имя-пароль. Я увидел молодого буланого жеребца. Доля мгновения позволила выгодно оценить его внешность: Стройный, широкогрудый, с блестящей золотистой шерстью и густой, чёрной, вьющейся кольцами гривой – видно, Кухайлан Хайфи сделал исключение для последнего ученика и не стал лишать его такого украшения, а впрочем, возможно, просто не решил ещё, сможет ли воспитать нового поединщика. Открытый честный взгляд Шафрана выражал преданность и благородство.
— Хайфи и с ним двое бойцов успели увести королеву в условное место.
— Хорошо. Но ты видишь, что происходит?
— Неужели это конец, Шах Тигран?
— Конец власти Тагера, но не конец государства.
— Что делать?
— Королеву могут разыскать. Нам придётся действовать по плану провала – бежать. Если бы подошло моё войско, я не допустил бы мятежа! Но оно ещё не менее, чем в нескольких часах пути. Когда оно войдёт в город, то попадёт под власть Анчара – нового правителя. Этого нельзя допустить. Беги к Хайфи и королеве, Шафран. Уводите Шахри-Зейнаб из Серых Камней. Учитель знает, куда. Как только смогу – я догоню вас.
Буланый красавец не ответил. Он сразу вихрем помчался спасать королеву. А я был готов скакать навстречу войску, и повернуть его назад, к Северным Поселениям, чтобы не допустить его пленения заносчивым альбиносом, захватившим власть. Сегодня приход армии мог спасти страну от мятежа. Завтра он только усилит власть нового правительства.
У окраины северного квартала я услыхал стук копыт.
— Карахан! Неужили моя армия уже не подходе?
— Нет, Шах Тигран, я поскакал вперёд, чтобы узнать, всё ли в порядке. Там пожар?
— Случилось самое худшее, Карахан. Несколько минут назад я слышал победные крики сторонников «чистой крови». Это значит, что огнегривого короля Тагера уже нет на этой земле. Но ещё не всё потеряно. Мятежники не отняли наших жизней, а значит – надежд. Скачи назад, поверни войско на север и закрепи союз с правителем Грифом, пообещав оградить его земли от нового вторжения.
— Но разве наши воины не нужны здесь? Не лучше ли поторопить бойцов и всё исправить?
— Поздно, мой друг. Когда они подойдут, то окажутся во власти нового правителя. Среди наших тоже могут найтись сомневающиеся. Или будет новое кровопролитие, не сулящее ничего хорошего коням. Мы уже не сможем противостоять самозванцу.
— Я понял: ты хочешь сохранить эти силы, и когда власть Анчара ослабнет хоть в чём-то…
— А такое время скоро наступит, Карахан — Чёрный Бархат.
— Идём же и предупредим войска!
— Нет, ты пойдёшь один и на тебя вся надежда. – Я отдал ему свой султан в знак пароля, в знак власти командира тысячи. – А я теперь должен спасти другую силу – Шахри-Зейнаб.
— Но она… разве она сможет занять место Тагера?
— Смогла бы. Но есть ещё обстоятельство, из-за которого боевики Анчара жаждут её убить: королева скоро подарит свет Солнца наследнику Шейха Тагера. Вот почему я обязан спасти её любой ценой, даже если бы и ненавидел, наша любовь тут ни при чём. Ты же, Карахан, сможешь держать со мною связь и узнавать новости из Города через Шахина-Сокола. Тут тебя никто не знает. Разыщи его и стань его другом и помощником. Я дам о себе знать как только смогу.
— А как вы спасёте Шахри-Зейнаб?
— Ты и так много знаешь. Ступай же.
На этого я мог рассчитывать как на себя. И когда я настиг в условном месте Хайфи и королеву, Карахан уже отмерил галопом много тысяч шагов на север.
— Что? – спросил один из охранников. Шахри-Зейнаб уже знала ответ.
— Тагер убит. Его воины побеждены и вступили под белое знамя.
— Белая кровь… — презрительно произнесла королева своим низким хрипловатым голосом. – Скоро эти обманутые жеребята убедятся, что она не белая.
— Не знаю, как скоро, моя Шахри-Зейнаб.
— Жаль, что не я лично это сделаю. А теперь что же, бежать?
— Да, королева. Наши следы могут обнаружить очень быстро. В Голубых Горах тебя примут. Ведь ты из племени вольных кобылиц.
— Тогда… Вам, Кухайлан Хайфи и трое верных воинов, я должна сказать правду, чтобы в сердцах ваших не было сомнений: все знают, что Шах Тигран был моим любовником.
Все замерли, не ожидая такого признания от самой королевы, хотя каждый не раз слыхал эту о таком из городских разговоров.
— Да. И король Тагер об этом знал, но это наше с ним дело, и он не допустил бы… В общем, чего бы не болтали злые языки, жеребёнок, которого вы спасаете вместе со мной – законный наследник короля вашей страны. И ты, Золотой Тигр, вернёшь ему всё, что должно ему принадлежать по праву рождения. Власть на Великой Равнине.
— О, власть! – горько вздохнул я. – Клянусь тебе в верности, моя повелительница, как клялся когда-то в верности возлюбленной Шахри-Зейнаб.
— Я верю. Ты всегда честен, Тигран.
Она рванулась вперёд резвой иноходью, а трое воинов окружили её, оберегая. Я знал, что погоня неизбежна и видел, как задрожали ноздри у Хайфи в предвкушении битвы.
— Мы догоним вас.
— Ты догонишь, — поправил учитель. – Обязательно догонишь, Золотой Тигр. А теперь – вперёд! Эта погоня будет остановлена.
Короткая передышка дала возможность тёмному облаку пыли приблизиться. Разъярённые запахом крови, боевики Анчара не видели убегающую четвёрку. Они видели только нас. И мы для них олицетворяли ложь, предательство, зло.
Их было достаточно. Больше полусотни злых жеребцов в ярко-зелёных султанах. И эти султаны, как стебли травы, падали наземь. Мы всех не убивали, главное было вывести из строя, но тут уж как получится. Учитель даже, кажется, повеселел, радуясь скорой победе. Но мой зоркий взгляд выхватил из сумерек приближающуюся подмогу: не меньше трёх сотен воинов, обезумевших от кровавой ночи, гнались по нашим следам. Но на их пути были я и Кухайлан Хайфи. Мы с Хайфи успели обезвредить много противников, и возможно сумели бы остановить и обратить в бегство первую волну погони, но даже стараться справиться с таким количеством жаждущих нашей смерти, было бессмысленно. Уцелевшие противники, отступили было, поражённые столь мощным отпором, но тоже увидели спешащих к ним на помощь. За это время нам с учителем удалось от них оторваться и бежать.
— Мы уведём их по другому следу, — сказал я, направляясь, конечно, в сторону от направления пути королевы.
— Ты уведёшь. А я дам тебе время выиграть расстояние. Пока оставшиеся ждут подмоги. Но потом…
— Но, Хайфи! Нет…
— Тигран, я зажился на свете. Что бы ты сам предпочёл на месте старика: издохнуть дряхлым одром от болезней и страха неизбежности, выигрывая у жизни лишний денёк, или покинуть в честном и смелом бою эту прекрасную землю, но не добрую память потомков?
В полумраке раннего утра тёмная лавина надвигалась стремительно и неотвратимо. Ещё вчера я мог бы лишь силой слова, вдохновлённого энергией души, остановить гибель и зло. Но сегодня ярость была слепа и глуха. Я ринулся от них – безумных и кровожадных. А он дал мне ещё немного времени, ещё несколько пламенных ударов сердца, которых могло не хватить для жизни. И прежде, чем великий Кухайлан Хайфи упал под их сокрушающие копыта, чтобы никогда больше не подняться с земли, в ушах моих будто зазвенело: «Ты должен жить, Золотой Тигр!» Вряд ли учитель мог успеть крикнуть мне эти слова. Их услышала моя душа, в этот миг говорящая с духом Хайфи.
* * *
Шах Тигран замолчал. Амурат посмотрел на облака. Он успел заметить влагу в глазах Золотого Тигра.
— Никогда, — сказал наконец тот, — Никогда я не мог простить судьбе того, что Кухайлан Хайфи должен был умереть. Не именно в той, бессмысленной, жестокой бойне. Иногда мне кажется, природа могла бы создать его бессмертным.
Амурат осмелился заговорить:
— Тому, над чем не властны тело и разум, мы не даём покорить света и жизни своей души.
Шах Тигран Согласно кивнул.
— Я сказал что-то не то. О нём помнят. Он достоин этой памяти. А теперь и народ наш достоин хранить эту память.
Оба скакуна поспешили за уходящим караваном. Амурат ждал продолжения рассказа того, чью память когда-нибудь кони сохранят с не меньшей благодарностью, чем память его учителя Кухайлана Хайфи.
* * *
Я выиграл расстояние в пятнадцать корпусов, но удерживая погоню позади, оторваться от неё не смог. Быстрые копыта, завоевавшие мне славу не только бойца, но и одного из резвейших скакунов, несли меня во весь опор в сторону Красного Каньона. Только одним способом я мог остаться в живых. Ни на миг не задержавшись на краю обрыва, с которого несколько лет назад сорвалась в пропасть моя Гюзель, я изо всех сил оттолкнулся от последнего камня тверди. Бездна разверзлась подо мной, и короткий полёт показался долгим. Я зажмурился, прижал уши и подобрал ноги так, как учился делать при прыжках в воду. Но то были неопасные прыжки, ради забавы или тренировки тела и духа. Теперь же долететь до воды и не разбиться о волны и камни, стало делом спасения жизни. Вослед за оглушительным падением, воды Змеи сомкнулись над моей головой. Подхваченный быстрым потоком, я вынырнул и сразу поплыл поперёк течения, выбираясь на мелководье. Наверху ржали и бесились, но это было далеко. Они не видели меня: река Змея, окутанная предрассветным туманом, стала спасительницей. Некоторые из моих преследователей бросились вниз по берегу, уверенные, что оставшись в живых, я не справлюсь с течением или в надежде увидеть мой труп. Более всего они желали взять меня живым и доставить удовольствие Анчару, отдав ему давнего врага на растерзание. Уж тогда бы они меня объявили трижды предателем, заставляя народ поверить, что под золотой шкурой может биться чёрное сердце. Подобно тому как, я знал это всегда, чёрная душа Анчара скрывалась под белой шерстью. Этот негодяй, конечно, сумел бы заставить меня желать самому себе быстрой смерти, но я не собирался доставлять ему такой радости.
Скрытый пеленой тумана, я вышел на берег и, миновав преследователей, пошёл вверх по реке, надеясь вскоре отыскать место достаточно пологое, чтобы без риска для жизни взойти на плато. Волны шелестели, заглушая плеск моих шагов, смывали с берега следы подков. Я нашёл подходящий камень, посбивал подковы и зашвырнул их в воду: по оригинальному узору следа кто-нибудь мог догадаться, что я жив. Пусть в Серых Камнях пока думают о своей победе. Придёт время, и Шах тигран – Золотой Тигр вернётся.
Где-то, за много тысяч шагов отсюда, три верных воина – Алмаз, Банат и Шафран помогали Шахри-Зейнаб уйти от погони. Когда преследователи ещё могли их видеть, все четверо мчались галопом, воина поторапливали кобылицу: «Быстрее, королева, ради жизни твоего жеребёнка». «Да», — отвечала Шахри-Зейнаб, и собирала всё мужество духа, чтобы восполнить им уходящие силы.
Только через сутки я настиг друзей у Маленького Водопада.
ГЛАВА 12
ПРАВИТЕЛЬНИЦА
Их было уже пятеро. Три верных стража, королева и её новорождённый сын. Все они, кроме жеребёнка, занятого лишь молоком матери, обернулись ко мне с надеждой. Я сказал негромко:
— Кухайлан Хайфи погиб. Погоня далеко, но дольше прятаться тут нет смысла. – И громче, торжественней:
— Здравствуй, новый повелитель Великой Равнины.
— Шейх Юлдуз, — сообщила мне кобылица. Жеребёнок, будто поняв, о чём идёт речь, а может он уже запомнил своё имя, оторвался от вымени и вопросительно посмотрел на меня огромными и чуть раскосыми глазами Тагера. Масть его обещала стать тёмной. Шахри-Зейнаб не обманула: Шейх Юлдуз мог быть моим сыном, но он им не был. Это был по всей стати и, видно, по норову, истинный наследник погибшего недавно короля.
— Я счастлива, что смогла увидеть его, — Сказала Шахри-Зейнаб. – И что дождалась тебя. Теперь спаси Шейха Юлдуза – и ты свободен как ветер. Твой долг верности будет оплачен.
Она тяжело опустилась на землю. В голове моей будто тяжело застучали копыта погони: неужели сейчас? Неужели, я должен видеть её смерть?
— Прости, Шах Тигран, что ты был самым замечательным событием в моей жизни, а я так мало тебя любила. Я всегда любила только то великое дело, ради которого явилась в этот мир. И теперь покидаю его, отдав последний долг моей королевской власти на этой земле…
— Шахри-Зейнаб…
Она уже не слышала. Она и умерла как истинная королева. Моё сердце готово было оборваться в любой миг и замирало при мысли, что я потерял и её. Пережив однажды гибель любимой и смерть старого товарища, я испытывал теперь нечто сходное с тем и другим одновременно.
— Скачка её доконала, — грустно сказал пегий Банат. Шафран обратился ко мне:
— Шах Тигран, боюсь, что беды не закончились.
Я только сейчас обратил внимание, что тёмно-гнедой Алмаз так и не поднимался с земли от моего появления. Чтобы не смотреть на мёртвую кобылицу, которую испуганно тормошил едва державшийся на ногах жеребёнок, я постарался говорить с Алмазом.
— Что произошло?
Он прохрипел что-то невнятное, и с губ его упала кровавая пена. За него ответил Банат:
— Когда мы помогали королеве покинуть город, вынуждены были вступить в небольшую стычку с патрулём Анчара. Видно, Алмазу что-то сломали или отбили внутри, ему было трудно скакать.
— Шах Тигран… — произнёс, наконец, раненый. – Прошу… у меня остался в городе сын… от Султанессы Беаты – Султан – Белый Барс…
— Я не оставлю его, дружище.
Он смог лишь благодарно кивнуть.
— Банат, сказал я тихонько, — Твоему другу тоже придётся остаться здесь. Простись с ним.
Шафрана же я попросил, при помощи плащей Баната и Шахри-Зейнаб, привязать жеребёнка к моей спине. Он сделал это.
Не прошло и получаса, как Алмаз покинул мир Солнца. Его друг, кажется, страдал не меньше, чем я от своей потери. Поэтому, рассчитывая на самого юного среди нас, но крепкого духом, я снов попросил Шафрана:
— Помоги ему. Прикройте как-нибудь место нашего лагеря. Проследите, нет ли погони. Я пойду вперёд и буду ждать вас обоих около Истока. Мы должны идти в Голубые Горы.
— Нас могут там убить. Шахри-Зейнаб уже не поможет.
— Шафран, вольные кобылицы не оставят в беде её сына. Если же ты боишься их… но ты не можешь бояться. Мы идём не со злом.
Не говоря больше ничего, я пустился в путь к истоку. Так называют один из скалистых распадков в подножии Голубых Гор, откуда начинается река Змея. На самом деле, ручьи питают её ещё на много тысяч шагов вверх по течению, но в Истоке она уже похожа на реку. Там назначена встреча с друзьями. Нужно было спешить, пока не ушли силы. Если мы перейдём Исток, то погоня, какова бы она ни была, не посмеет войти во владения дам-воительниц. Интересно. Как поживает Принцесс Роз и какой вымпел нынче развивается над пограничным посёлком? Я думал, что всё-таки красный, и придётся иметь дело со старой Принцесс Амали, а не её миролюбивой дочуркой. Но Шейха Юлдуза кобылицы не обидят, а я им в плен живым не дамся. Хотя, я никогда не воевал с ними, но чего не случается? Вдруг мне решат припомнить грехи старого Тамира и его деда? Или, как говорят сами дамы-воительницы: «Свободный ветер сам решает, куда и когда ему лететь». Они могут быть непредсказуемы.
Не гадая о судьбе я, выбирая путь, шёл иноходью, чтобы не растрясти свой груз, на крутых переходах приходилось двигаться шагом и я, в нетерпении скорее добраться до Истока, искал дорогу, позволяющую пуститься вскачь, без риска разбиться вместе с драгоценной ношей. На камнях, без подков я скоро захромал; затекло бедро, которое успел сильно рвануть зубами один из боевиков, пытавшихся нас задержать. Ниже сустава, у венчика копыта, вздулась шишка: наверное, ударился о камень в реке, когда нырял. Так что кое-где я скакал на трёх ногах, поджимая заднюю, как побитый волк. И если бы не трагичность ситуации, посмеялся бы сам над собою. Но среди обрывков многих неопределённых мыслей, цеплявшихся за помутнённое сознание, отчётливо билась и подгоняла одна: скорее!
Время дорого: сутки-двое или чуть больше жеребёнок протянет без пищи, да ещё и болтаясь на спине своего добровольного слуги? Не оставляя минуты на размышление, я гнал себя дальше. Остановился только в конце распадка Истока. Отвязал Шейха Юлдуза и повалился на траву.
Наверное, проспал бы всю ночь и день, если бы подоспевшие стражи не разбудили меня.
— Что будем делать, — спросил Шафран. – Жеребёнок скоро умрёт от голода, а нас, в конце концов, схватят боевики Анчара. Или охранницы здешних поселений.
— Может, мы просто подбросим его кобылам и удерём?
Оба моих спутника переглянулись, понимая, что спорить не о чем. Но я оставил этот желчный тон и успокоил их:
— Мы этого не допустим. Шафран, ступай вперёд и посмотри: какой вымпел вывешен у пограничного поста?
Жеребец, как ласточка, взлетел на ближайшую скалу и вгляделся вдаль.
— Вижу отсюда, Шах Тигран. Зелёный.
— Зелёный! Неужели свершилось? Если сестра Шахина-Сокола, малышка Роз, умеет держать слово, как хлопать ресницами, то мы спасены.
Детёныша снова привязали мне на спину: ведь оба спутника не отдыхали за эти два дня, я выглядел менее уставшим. Мы решительно направились к поселению.
— Друзья, сказал я Банату и Шафрану, когда мы приблизились. – Вы можете не рисковать, вторгаясь в земли дам-воительниц, а скрыться в горах.
— Хочещь один принять славу героя? – пошутили они.
На подходе к поселениям нас окружили. Некоторые дамы были надёжно упрятаны в лёгкие и удобные доспехи, которые они умеют делать, расплавляя какие-то минералы, добываемые в пещерах Голубых Гор, и которые мало уступают по прочности металлу. Мне не приходилось пробивать такие латы, но говорят, они надёжно смягчают удар. Впрочем, драться с кобылами мы не собирались, тем более, что они были не слишком агрессивно настроены. Правда, пришлось выдержать такие приветствия, от которых даже бывалый солдат Банат пришёл в ярость, а юнец Шафран ужасно смутился.
Ему, конечно, не приходилось слышать ещё ничего подобного, ведь дамы нашего края, во всяком случае, дамы приличные, никогда не позволяют себе так говорить. Сохраняя видимость спокойствия, я шагнул вперёд, предупреждая неожиданную реакцию друзей.
— Милые дамы, не торопитесь с выводами. Мы в полной вашей власти, но один из нас – этот малыш рискует погибнуть от голода. Не причините же вы зла беспомощному существу!
Такая покорность растрогала кобылиц. Они отвязали от меня жеребёнка и увели его. Нас же просили ждать под охраной своей судьбы. Тогда я, ускоряя события, вырвал прядь гривы из своей холки и прицепил её к пряжке, стягивающей концы плаща одной из кобылиц. Конечно, самой хорошенькой.
— Передайте этот знак своей молодой королеве. Уверяю, что ей будет интересно увидеть меня и моих друзей как можно быстрее.
Заинтригованная красотка кивнула своим подругам и умчалась, взметая облака пыли и выбивая искры из каменистой дороги маленькими подковками. Не знаю, что думали и чувствовали мои товарищи, в предвкушении неизвестности. Я же был почти счастлив, что можно повалиться на землю, закрыть глаза и отрешиться ото всего. По-моему, Шафран и Банат были того же мнения, они слишком устали. Вольные кобылицы вблизи оказались не таким уж опасным и жутким явлением. Они негромко говорили при нас, чтобюы не разбудить, а одна даже предложила: «Давайте накроем их накидками». Верно говорят: «У колючего ореха есть сладкое зёрнышко, а у сердитой дамы есть мягкое сердце»,
Принцесс Роз поднялась с роскошной подушки, откинула со лба длинную чёлку. Служанка надела на её прелестную головку эгрет в виде золотого шпиля и звенящие подвески. «Пусть войдёт сюда».
Звук лёгких копытец по каменному полу. Пологи входа отодвинулись. Вошла изящная рыжая кобылица. Отцепила от застёжки плаща пучок длинных, похожих на золотые нитки, волосков и положила к ногам Принцесс Роз. Лишь раз в жизни той приходилось видеть обладателя подобной гривы, и она имела неосторожность поклясться ему в дружбе. Королева вопросительно посмотрела на посланницу:
— Что с этим жеребцом?
— Он взят в плен на нашей территории у распадка Змеиный Хвост. С ним двое боевиков: один буланой, а другой рыже-пегой масти. Они принесли с собой двухдневного жеребёнка и просили о милости.
— Жеребёнку найти кормилицу, а пленников допустить в мой замок. Вероятно, я знаю одного из них, и его появление в Голубых Горах не сулит нам ничего хорошего.
И обернулась к служанке: «Парадный плащ».
Признаюсь, когда я её увидел, ноги мои едва не подкосились, и это уже была не усталость. Не знаю, в крови ли моей слабость к королевам, но она была очаровательна. У Баната задрожали ноздри, а Шафран скромно опустил ресницы. С тех пор, как мы виделись, Принцесс Роз похорошела и подросла. Полкпрозрачная полосатая накидка, белая с голубым и золотом, выгодно подчёркивала изящество чёрного стройного тела и скрывала присущую возрасту худобу и угловатость. Лоб венчал шпиль, придававший гордому поставу головы ещё большую величественность. Рыже-золотистые локоны гривы и хвоста кобылки стали ещё длиннее и роскошнее.
— Рада видеть, Шах Тигран, тебя и твоих друзей. Омрачает эту встречу лишь догадка о тревожных обстоятельствах, служивших к ней поводом.
— Всё так, Принцесс Роз. Третий раз взошло Солнце от гибели Шейха Тагера.
— Свершилось то, чего все мы так не желали…
— Анчар принял венец.
— А этот жеребёнок?
— Наследник этого венца. Время пока против нас, но оно будет на нашей стороне.
Кобылица повернулась к служанке:
— Передайте Шахрихон, что её дочь Шахри-Зейнаб погибла. Пусть явится ко двору и присмотрит за своим внуком. Доставить жеребёнка.
Я кивнул в знак согласия с нею. Она сказала:
— Ради восстановления доброй дружбы между землями Великой равнины и Голубых Гор я заставила Принцесс Амали передать мне власть. Мои кобылицы узнают, когда придёт час осуществить новое великое дело. Если Анчар сейчас силён и хочет вести с нами войну, мы укроемся в крепости Голубых Гор. А когда-нибудь вернём власть нашему другу и воспитаннику…
— Его зовут Юлдуз. Шейх Юлдуз. Можешь сказать своим кобылицам о несчастном жеребёнке, заботу о котором возьмёшь на себя, но пока не говори, кто он. У тебя есть шпионки в Серых Камнях, возможно, и Анчар озаботился о том же.
— Любопытным будет сказано, что Юлдуз – твой сын. Хорошо?
Банат вставил словечко:
— А может, так и есть?
Конечно, он хотел лишь привлечь внимание повелительницы и дам, что находились тут же. И я велел ему покинуть зал. В то же время, Шафран стоял, как вкопанный, он не привык к столь пристальным взорам.
— То, что я сказал, Принцесс Роз – чистая правда. Если мы найдём поддержку в Голубых Горах, то я готов помочь и с заключением союза с Северными Поселениями.
— Разве Шах Тигран забыл мои слова?
— Я рад, повелительница, что ты не склонна их забывать. Кланяюсь тебе и прошу возможности свободно выйти из Голубых Гор. Мне надо срочно попасть в Северные Земли и получить вести из Серых Камней.
— Для этого не надо бить копыта. Сегодня к вечеру я жду связную от моей шпионки из Города Серых Камней. А в Северные Поселения пойдут другие. Эй, Боярка! – позвала она. Вошла служанка. – Где Бирюза и Агата?
— Ждут встречи с тобой, Принцесс Роз.
— Зови.
Явились две серые кобылицы, по виду совершенно одинаковые, наверное сёстры. Обе недовольно покосились на меня.
— Ситуация изменилась. Вы пойдёте к Северным Поселениям и, именем Золотого Тигра, разыщете…
— Граната или Карахана. Среди войска из Серых Камней, стоящего у Южного Предлесья.
— Да, всё ясно. И скажете им… Что им передать?
Не слишком удобно жеребцу перекладывать свою ношу на кобылиц, но выбирать трудно. Эти красотки пройдут весь путь быстрее меня.
— Тебе надо отдохнуть, — сказала Роз. – Как там всё произошло, Шах Тигран?
— Была жестокая битва. Погибли многие славные воины, что защищали короля, и сам Тагер сражался до конца. И мой друг и учитель Кухайлан Хайфи. Наверное, ты много о нём слышала.
— Да, и мать Юлдуза…
— Королева Шахри-Зейнаб тоже. Нам не удалось её спасти и привести с собой сюда.
Я не запомнил, как Принцесс Роз от меня скрылась. Куда подевался Банат. Кажется, Шафран всё ещё оставался в главном зале, когда я оттуда выходил. Вместо правительницы Голубых Гор появилась немолодая, но интересная, широкобёдрая игреневая кобыла. Коричневая в светлых яблоках шерсть её лоснилась, а белая грива была заплетена в косы. «Меня зовут Пантера. Пойдём». И когда мы оказались вдвоём в добротном каменном доме, она предложила медовым голосом: «Отдохни. Я давненько не выходила на поле боя, но не разучилась давать забвение. Хоть немного я нравлюсь тебе? Конечно, нравлюсь. А это тебе знакомо?» Она достала их деревянного ящичка пучок сухих травинок. Я их понюхал.
— Это чёрный корень. Он убивает горе, но с ним убивает и рассудок.
— Разум твой сейчас – тебе враг, — сказала Пантера.
Я, без лишних слов, прихватил губами несколько травинок и погрузился в ненастоящий мир. В нём была туманная пустота и жаркие ласки любвеобильной кобылицы. А потом – полный мрак.
Проснулся я от прикосновений: несколько красоток разбирали и причёсывали мою гриву. Через решётку под крышей лились яркие лучи света. Я пробормотал нечто вроде: «Какого чёрта?» и услышал смех Пантеры.
— Неужели ты забыл уже с кем провёл эту ночь?
— Разве такое забудешь… – сделал я ей пошловатый комплимент, хотя на самом деле очень смутно припоминал вчерашние события. Потом я разогнал красоток, которые, надо отдать им должное, всё-таки привели меня в более приличный вид, и постарался вспомнить, где бы найти Принцесс Роз, а заодно – Баната и Шафрана. Пантера пыталась мне помочь, уверяя, что знает, кто бы мог их сманить. Баната мы и впрямь скоро разыскали у одной из подружек Пантеры. Шафрана же нигде не было. В этом я ничего удивительного не нашёл: он был куда скромнее и порядочнее многих ровесников. А Пантера клялась, что в таком раю даже мерин не удержится, чтобы не потаскаться по гостям. Я пошёл к замку, и стал там дожидаться Принцесс Роз.
С нею мы повстречались, когда Солнце уже перевалило за точку своего зенита. Вид у Принцесс Роз, правда, был такой, будто она только что проснулась. С нею рядом стояла бурая кобылица и что-то говорила своей госпоже. Обе одновременно посмотрели на меня и тонкие ноздри их шевельнулись. Правительница Голубых Гор тихонько сообщила: «Между прочим, Шах Тигран, своим поражением моя мать – Принцесс Амали, обязана чёрному корню. Подумай, разве я предложила бы ей уйти в отставку, если бы не видела, что она делает со страной?» И, не давая мне окончательно стушеваться от такого замечания, представила свою бурую собеседницу:
— Это Искра. Она пришла из Долины Серых Камней и, кстати, принесла весть о твоей, Тигран, смерти в Красном Каньоне. Остальные наши опасения подтвердились. А вот войскам, которые кто-то из твоих гонцов повернул к Северным Поселениям, удалось избежать власти Анчара. Соизволит же Солнце помочь им в пути и встать под покровительство ныне дружественного нам народа.
Итак, она уже знала и о сохранённом войске.
— Ты сможешь на них рассчитывать, — горячо пообещал я юной правительнице.
В тот день Хан Мелик докладывал новому королю, ненавидимому им с момента победы.
— Имена воинов, ушедших с Тиграном и Шахри-Зейнаб, остались пока неизвестны. Но я могу утешить короля вестью не худшей, чем весть о гибели Кухайлана Хайфи и Золотого Тигра: недавно, разыскивая беглецов в верховьях Змеи, наши воины нашли у Маленького Водопада мёртвую королеву. Шахри-Зейнаб получила своё.
Красным огнём налились глаза Анчара.
— Это хорошо. Плохо, что я не смог увидеть её живой, привязанной к иссохшему стволу платана толстыми цепями. Но всё ли ты сказал, Хан Мелик? Когда-то ведь ты был другом Золотого Тигра. Не пробудилась ли в тебе память при вести о гибели его в Красном Каньоне? Не дрогнуло ли сердце твоё при виде истерзанного трупа старика Хайфи?
— Сердце полководца не должно дрожать, Анчар.
— Я спросил потому, что узнал, кто похоронил старого смутьяна.
— Прости, король, но Кухайлан Хайфи был мне учителем, и я не хотел быть свидетелем бесчинств над его телом. Мог ли я позволить солдатам прикоснуться к нему, когда он не заслужил проклятий и позора при жизни? Хотя он и выступил нашим врагом в этом сражении, я позволил себе смелость лично разложить ему погребальный костёр. Достойного должно уважать, даже не признавая его убеждений.
— Больше никогда так не говори.
Тут голос подал серый Булат. Он помогал Мелику всегда, но теперь видел, что более молодой и знаменитый советник Анчара легко может оттеснить от короны старого, который отдал всю жизнь служению королю, но не свершил ничего выдающегося.
— Позволь, Хан Мелик! – воскликнул он. – Разве ты не оборвал своё донесение в самом начале, умолчав, о чём должен был сказать сразу? Ведь поводов для беспокойства ещё предостаточно.
Анчар вопросительно покосился на него, и Булат, выждав паузу, но не давая Мелику самому её оборвать, продолжил:
— Начнём с того, что Золотого Тигра не видели мёртвым. Но это не слишком большая беда, если учесть, что Красный Каньон – верная смерть. Хуже, как бы не объявился самозванец или подстрекатель, сочиняющий сказки о спасении Шаха Тиграна. Может быть, стоит над этим подумать. Но главное сейчас и не это, а вот что: жеребёнок Шахри-Зейнаб родился и, возможно, жив.
— Что? – одновременно вскричали Мелик и Анчар, последний – совершенно искренне.
— Разве твои, Мелик, подчинённые солдаты, обнаружив наспех забросанный землёй труп, были слепы и не заметили, что мёртвая королева уже не беременна? Разве они онемели и не смогли сказать это тебе, чтобы ты, в свою очередь, поведал повелителю тревожную новость? Не тот, Хан Мелик, лучший слуга, кто приносит господину лишь добрые вести, а тот, кто имеет смелость сказать ему тяжкую правду для блага его же царствования и своевременного спасения.
— Выйди вон, Мелик, — сказал король.
— Но, Шейх Анчар, я не успел…
— Выйди. Я буду теперь говорить с Булатом.
Мелик не мог ослушаться. О, как он ненавидел Анчара и этого прихвостня, оттесняющего его, Хана Мелика, от вершин власти! Одно радовало сердце: Мелик чувствовал страх перед собою Анчара. Невидимый другим, безотчётный страх лжекороля перед теми, кто помог ему достигнуть мечты.
Булат же, оставшийся в шатре правителя, продолжал разговор:
— Мой король, в последнее время этот советник стал ненадёжен. К тому же он заметно ослаб: ведь после драки с Хайфи у него частенько идёт кровь из носа и кружится голова…
— Погоди. Лучше скажи, как быть дальше. Ведь если станет известно о наследнике Тагера, у него найдутся сторонники. Как мы найдём следы тех, кто их спрятал?
— Очень просто, повелитель. Раз кто-то закопал Шахри-Зейнаб, значит кто-то спас и жеребёнка. А кто это был, скажет знающий. Рядом с королевой найден мёртвый жеребец – один из трёх, что стерегли её уход из Города в ночь нашего восстания.
— Ты хочешь узнать что-то у мёртвого?
— Спросить сначала, кто он.
— Кто он?
— Мне только что донесли, что это был известный Хан Алмаз. У него есть жена… вдова и маленький сын. Он верных шпионов известно, что Хан Алмаз был близко дружен с Султанессой Беатой – так зовут эту даму. Вероятно, он делился с нею кое-какими своими планами. Маловероятно, чтобы благородный воин бросил любимую жену, не намекнув ей, где и сколько он собирается пробыть.
— Так доставить сюда эту кобылу и её крысёнка! Она скажет всё…
— Я уже отдал приказ, король.
— Верный слуга, молодец. Ты поможешь мне разыскать тех, кто мог спасти потомка Тагера. Если это жеребчик, он должен умереть там, где его застанут.
— Если кобылка, тоже. Вспомни, повелитель саму Шахри-Зейнаб. Кобылицы тоже бывают властны. А что тебе донесли сегодня утром! Как потеряла корону Принцесс Амали? Если можно отнять её у родной матери, то почему нельзя у дяди?
— Не понимаю. О чём ты, Булат? Разве Принцесс Амали уже не властвует в Голубых Горах? Мне никто ничего не докладывал.
— Наверное, кроме меня верных слуг не осталось и некому сообщить тебе новость. Семь дней назад, при жизни Принцесс Амали, повелительницей вольных кобылиц провозглашена юная наследница королевы Голубых Гор – Принцесс Роз.
ГЛАВА 13
МЫ ВМЕСТЕ!
Благодаря поддержке друзей, я мог начать действовать. Оставив Баната и Шафрана в Голубых Горах, в качестве своих гонцов (или заложников?) я смог направиться к Серым Камням, чтобы попытаться узнать всё на месте лично. Правда, всё это было очень рискованно, но стоило риска. Хорошо отдохнув и получив уже кое-какую информацию о действиях врага и о делах в собственном войске, я, менее чем за тридцать часов, вышел к Бычьему Валу. Тут мои мысли и одолели серьёзные сомнения: как незаметно войти в Город, на улицах которого меня и в темноте узнает любая кляча? Впрочем, в темноте, может быть, и не узнает. По крайней мере, думалось мне, Шафрану или Банату было бы идти сюда ничуть не безопаснее. Об их участии в похищении королевы уже наверняка знают.
Как правильны были эти думы! И вскоре мне предстояло убедиться в этом совершенно неожиданно. В этот момент у сухого платана разыгрывалась жестокая драма, что и привело ко мне вскоре случайного, но надёжного друга.
Анчар вперил сорочий взгляд в глаза привязанной к стволу чубарой кобылицы.
— Беата, нам известно многое, но ты должна сказать ещё кое-что, если хочешь сохранить жизнь себе и…
Двое охранников подвели годовика-жеребёнка. Увидев его, кобылица взвилась на дыбы, но верёвки её удержали.
— Король! Ты великодушен и не можешь совершить такого зла!
Анчар ехидно засмеялся:
— Неужели? Если бы ты так думала, то не имела бы ничего против моей власти. И эта ложь после того, как твой муж Алмаз пытался устроить побег этой негодяйке Шахри-Зейнаб. Почему его труп нашли рядом с телом бывшей королевы? Кто их похоронил? Кто были те предатели и как их имена? Куда они направлялись?
— Повелитель, Алмаз не говорил мне ничего. Я только сегодня услышала о его гибели и не знаю, отчего он умер вместе с королевой и кто ещё мог быть с ними.
— На все вопросы – нет. Но и я могу ответить то же на твои просьбы. И на уверения в том, что ты не лжёшь. Ибо мне известно о твоём последнем разговоре с мужем. Это ведь было после того, как к нему заглянул его старый учитель, мятежник Хайфи, и наверное, именно он предложил обеспечить безопасность Шахри-Зейнаб?
Анчар кивнул стражнику. Тот швырнул жеребёнка на землю и наступил на него копытом.
— Нет! Султан! Оставьте жизнь Султану! – Беата знала, что её уже не выпустят отсюда живой. Если станет известно, что «наследник чистой крови» лично пытает знатных дам, это не прибавит ему популярности.
— Да, да, Анчар. Кухайлан Хайфи говорил о королеве, и о том, что Алмаз должен ему помочь сопровождать её, если переворот… если король Тагер…
— Тагер больше не король! Ну?
— В Голубые Горы.
— Хайфи погиб ещё до королевы и Алмаза. Кто ещё был с ними?
Жеребёнок захрипел, придавленный тяжёлым копытом стражника.
— Наверное… новый ученик Хайфи. Такой молоденький, буланой масти, с волнистой гривой.
— Это Шафран, его подозревают. Ещё?
— Не знаю, король, не убивай моего сына!
— Оставить в живых сына предателя? Ты мне просто смешна, Беата. Я не посмотрю, что ты из приличной семьи. Ты увидишь, как его… Впрочем, постой, может быть… С кем дружен твой супруг…
— С Банатом.
— Кто это?
— Он простой воин из отряда Восточных Ворот. Просто они очень дружили в детстве… Всё, я сказала всё! Никого с ними больше не было! Пусти его, он ничего не понял!
Кобылица думала только о Султане. Ценой предательства она решила спасти его, но вероломный Анчар не принял и эту цену. Он сказал:
— Убейте этого волчонка.
Кобылица рванулась с такой силой, что лопнули верёвки, стягивающие её передние ноги и шею. Она изогнулась и вытянулась стремительно, как дракон, ударила лбом в скулу охранника и, дотянувшись копытами, сбила его с ног. И это без какой-нибудь науки поединщиков! Казалось, не будь этих верёвок, Султанесса Беата устроила бы новый переворот, не пощадив ни стражи, ни самого короля. Но судьба не велела ей дольше жить. Вскочив на ноги, жеребёнок успел услышать: «Беги, Султан!»
И он побежал. Помчался так, как не приходилось ему бегать никогда в жизни. Он преодолевал ограды и каменные стенки. Он скакал в неизвестность, поражённый одним только страхом, придававшим сил его неокрепшим мускулам. И, бросившиеся в погоню стражи, хоть и были взрослыми, сильными жеребцами, долго не могли сократить расстояние между собой и детёнышем. Пока не выгнали его за черту Города.
Я увидел облако пыли. Пыль – прежде, чем понял, что происходит. А происходило невероятное: по откосам холмов, ведущих к Бычьему Валу, мчался подросток-жеребёнок. Мчался, как лихой скакун на состязаниях, а в нескольких шагах позади него – два чудовища в образе коней – боевики Анчара в зелёных эгретках. Никаких сомнений: они хотели его убить.
В такой ситуации нужно было не рассуждать, а действовать. И через мгновение я летел наперерез погоне. Злодеи не успели остановиться. Я возник перед ними, как тень, и вскинувшись на дыбы, выбросил вперёд оба передних копыта в классическом двойном ударе. Не успели стражи самозванца рухнуть наземь, я обернулся к спасённому: «Они хотели тебя убить?» Ответа не требовалось. Он был ужасом смерти в глазах жеребчика, а теперь сменился смятением и слезами. Его будто ударили под запястья и он упал на колени, целуя землю у моих копыт. Сбивчивый голос произнёс: «Золотой Тигр, во имя свершённого чуда – доброй воли Солнца и моего спасения, прости мою бедную мать, Султанессу Беату за предательство под страхом моей смерти. Она уже заплатила за это собственной жизнью». Всё прояснилось. Я сказал ему:
— Султан, встань и не делай так больше, даже если Солнце велит тебе поклониться ему за громкое имя и славу. Только честь оставил тебе в наследство мой друг Алмаз.
— Я буду беречь это наследство, Золотой Тигр.
Султан поднялся из пыли и, оценив его гордую осанку, я мог с трудом поверить в то, что видел минуту назад.
— Моё полное имя – Султан-Белый Барс. Правда, я ещё не прославил такого громкого прозвания, но Шах Тигран, позволь мне сделать это, помогая и служа тебе.
Судя по спокойному теперь поведению, у него была крепкая воля. Но очень заметная чубарая масть: по белоснежной шерсти пестрели почти круглые чёрные пятна, особенно частые на спине и крупе. В качестве разведчика он вряд ли мог мне пригодиться, а именно такой помощник был теперь незаменим. Но тут Султан как бы угадал мои мысли и предложил сам:
— В Городе говорят, что ты погиб, и ты наверное пока не хочешь всех разубеждать?
— Ещё рано.
— Но ты ведь пришёл сюда, чтобы войти в Грорд! Может я… понимаю, такую масть, как у меня, тоже нечасто встретишь, но ведь грязные лошади все одной масти. Я могу сейчас окунуться в воду, а затем изваляться в пыли и песке. Меня примут за бродяжку-заморыша из бедных кочевых поселений. Куда идти?
— Оказывается, ты прирождённый разведчик, Белый Барс. Что же, ты сумеешь мне послужить. Если знаешь, где проживает… но ты такого не знаешь…
— Кто?
— Красотка Байхэ.
— Почему не знаю? Красотками их называют жеребцы, а дамы не велят на них глядеть. Это, конечно, где-то на окраинах. Я ведь могу пойти в тот район, прислушаться к разговорам и найти её дом. Там все болтливы и частенько упоминают подружек в сплетнях. Долго ждать не придётся.
— Это у Западного Склона, ближе к Орлиным Деревьям. Простая хижина, там все деревянные, но эта с виду получше. Три сестрёнки, приметные такие, гнедые в белом крапе. Старшая – Байхэ. Назовёшь моё имя и место встречи. Если всё будет в порядке, назначу новое задание. Подходит?
— Конечно, Золотой Тигр.
«Как, однако, много, — подумал я, — Значит для некоторых моё имя. Этим непременно стоит воспользоваться. В своё время».
* * *
Гриф понимал, что война, для измотанных недавней осадой, ни к чему хорошему не приведёт. А война, конечно, начнётся, если его правительство откажется вступить под власть Анчара или не выдаст «Войско Золотого Тигра». Предать же тех, кого считал теперь союзниками, ради неверной отсрочки, он тоже не желал. Я убеждал его, что не посмеет Анчар напасть, если Северные Поселения заключат верный союз с Голубыми Горами. И, поступая против предрассудков былой вражды, к которой даже не причастны последние поколения, мы можем приблизить час, когда над Великой равниной взовьётся вымпел единой державы.
Соглашение было достигнуто, сначала с трудностями из-за плохих отношений северян с домами-воительницами. Но вскоре дружба победила и, заключённый наконец, союз стал намного прочнее.
Тем временем, Анчар порвал цепи войны, так ладно скованные братом, и выпустил зло на волю. Армия проматывала всё, что добывали простые работяги, и те уже не в шутку ругали новое правительство. Взбунтовались присмиревшие было быки – дети влажных долин. Попытавшись прогнать единорогов с левого берега Шёлковой лент, где уже были устроены их поля и поселения, Анчар был отброшен и вернулся с позором, отдав часть войска в жертву реке. К нашему счастью, у единорогов было предостаточно своих забот, чтобы гнать коней по правому берегу до самых Серых Камней. Они лишь отбили нападение, но не вступили в войну.
Своих верных спутников – Гая и Граната я отправил к правительству Хозара послами, зная, что на левом берегу Шёлковой Ленты мне окажут если не поддержку, то по крайней мере, дружеское расположение. Анчару, конечно, донесли о тайной миссии каких-то двух жеребцов, но он не поверил, приписав всё смутьянам, уверяющих в добром здравии Шаха Тиграна. Своих же шпионов в стране Хозара и Хали у Анчара не было. Слишком много заносчивости и тщеславия мешали ему быть хорошим повелителем, о чём прекрасно знал его отец, оставляя корону другому принцу.
С быками было куда сложнее. Их новый повелитель Тур-Белоног вёл теперь бои с конскими племенами почти по всей западной границе, и надо сказать, что укрепления, сооружённые при Тагере, оказали коням большую услугу.
Я в те дни собирал отряд в Поющем Лесу, что местные племена зовут Южным Лесом, ибо для них он южный. Тут были воины моей тысячной армии, два года не видавшие родины и готовые лететь туда, как на крыльях, по пути сворачивая шеи всем слугам лжекороля, из-за которого они никак не могли вернуться домой. Было у меня в нынешнем войске немало жеребцов и кобылиц из Северных Поселений, и сотня дам-воительниц, выделявшихся особо надменной осанкой, которая в удачный момент сменялась жеребячьей игривостью. Из-за острых, блестящих железных шпилей, которыми они, вместо султанов, увенчивали голову, жеребцы, посмеивались, звали их сёстрами единорогов. Те в шутку «бодали» их этими своеобразными украшениями. На деле кобылы умели их использовать в бою, как отвлекающий маневр, подобно рогу, и очень успешно.
Быки говорят: «Лошади обделены природой: у них непрочный лоб, чтобы носить рога, у них на ногах всего по одному копыту». Мы дразним их в ответ: «За счёт толстого черепа, в голове быка мало ума. А носить на каждой ноге по два копыта – не тяжко ли?» Вольные кобылицы были выше подобных рассуждений. Их устраивала колючка на голове, и они никому не давали об этом спорить.
Насколько мне известно, за последние полгода, что мы стояли в Поющем Лесу, отношения между разноплемёнными переходили из союзнических в дружеские, а то и доходило до большего. За это время образовалось даже несколько новых семей, и те северянки и дамы-воительницы теперь надёжно стали «нашими».
Я выбрал около двухсот самых крепких солдат и обучал их некоторым приёмам поединщиков, для которых не требовалось особых качеств. Наиболее способные, стали гордо называть себя учениками Золотого Тигра. Всей своей армии я рассказывал о способах ведения боя в одиночку и отрядом, так чтобы как можно больше нанести вреда противнику и как можно меньше пострадать самому. К следующей весне, готов спорить, моя армия могла потягаться с силами, втрое превосходящими её числом. Мы всерьёз готовились вступить в Город.
Одна печальная весть омрачила надежду: Банат попал в плен к боевикам Анчара. Он держал связь с Серыми Камнями. Ведь мы не знали, что так долго могут разыскивать обычного солдата, о котором давно пора позабыть. Но сети поиска были расставлены удачно, и Банат где-то допустил просчёт. Шахин покинул окружение короля и был вынужден скрываться где-то на окраинах, хотя, судя по действиям властей, связной его не выдал. Жестоко так говорить, но я рад, что разъярённые воины убили моего гонца на месте, не дав Анчару возможности потолковать с ним напоследок. Из тех четверых, что вместе со мною спасали Шахри-Зейнаб, остался в живых только Шафран. Он поддерживал связь с Голубыми Горами и, надо заметить, не желал других поручений. Я было подумал, не завелась ли у него подружка среди вольных кобылиц? Его товарищ, говорят, отметился рождением нынешней весной нескольких пегих жеребят в разных домах кобыльей столицы. Но я не размышлял особенно на эту тему. Ведь Шафран в точности выполнял все задания, был скромен и немногословен, и никто не мог сказать о нём дурного. В конце концов, он имел право на личную жизнь и это, судя по характеру моего молодого друга, могло быть только вполне серьёзно. Правда, сам он ничего по этому поводу не объяснял, а любопытные терялись в догадках.
При мне обычно находились двое помощников: юный Султан – Белый Барс и, согласившийся прошлой осенью с моим предложением стать личным учеником поединщика, уже отпустивший гриву, Карахан – Чёрный Бархат. Его некоторые считали сумасшедшим, но это его, как неглупого малого, совершенно не тревожило; тем более, глупые побаивались, а умные его всё-таки уважали.
Когда, в очередной раз, прилетели гонцы от Грифа и Принцес Роз, я разослал им весть о скором перевороте в Городе. Серые Камни буквально гудели как осиное гнездо, от недовольства правлением Анчара, разоряющим страну и отнимающим свободу у вольнолюбивых коней. Я велел Карахану: «Ступай в город и сделай так, чтобы жители его узнали о возвращении Золотого Тигра и скором пришествии Шейха Юлдуза».
В городе шли волнения. Истерзанная войнами страна не хотела новых боёв и поборов, но понимала: без решительных действий больше нельзя. И тут появился Карахан.
Когда он вернулся, принёс добрую весть.
— Сначала о том, как мы с Шахином распространяли нужные нам слухи, — сказал он. – Мы сочли самым простым пройтись по всем притонам и злачным местам…
— Но, Карахан, помнится, ты обещал верность будущей супруге?
— Я жевал чёрный корень, от которого сильный запах и, прикинувшись совершенно пьяным, заходил в самые грязные хижины. Там, пристроившись к ближайшей красотке или дурнушке, нашёптывал ей новости. А потом начинал так шататься и нести чушь, что хозяйка, разочарованная в жеребце, скорее выпихивала меня вон, чтобы бежать к соседке с новой легендой.
— Ловко. Но не повредишь ли ты своей репутации? Впрочем, эти болтушки вряд ли запомнили грязного пьяницу, какие заходят в их лачуги чуть ли не каждый день. Так ведь?
— Да, это Султан – Белый Барс посоветовал мне столь нехитрый и надёжный приём. Несмотря на его возраст, тебе стоит прислушиваться к некоторым его мыслям. Думаю, нам с Шахином удалось много сделать. На другой день он сам узнал о твоём добром Здравии и появлении наследника Тагера в каком-то довольно приличном обществе.
— Значит, всё в порядке?
— Не знаю… Кажется, одна из кобылиц всё-таки что-то заподозрила. Она разглядывала меня чуть дольше других, и я понял, что её внимание привлекли ровные концы моей гривы. Она даже спросила: «Сейчас так модно?» Я ответил неопределённо и поспешил смыться.
— Кто?
— Некая Магнолия. Её барак у Восточной Арки – один из самых известных притонов. Там-то Шахин мне и посоветовал начать задуманное.
— Погоди, Магнолия? Такая тощая, рыжая?
— Да, с лохматой, как прелая солома, гривой. Возможно, она когда-то и была хорошенькой, но теперь совсем за собой не ухаживает. Её старуха-матушка и то выглядит лучше. А ты с нею знаком?
— Когда я был с нею знаком, концы моей гривы тоже были ровными.
— Думаешь, она ни о чём не догадается?
— Она довольно глупа… я всегда так считал. Хотя, возможно, тебя запомнила. Больше не появляйся там. Кстати, у этой Магнолии есть дети?
— Нет, конечно. Мне даже довелось слышать по этому поводу от Байхэ: «Как она любит жеребят! Судьба не дала ей ни одного, хотя ни Солнце, ни Луна не знают, скольких жеребцов сбила с пути эта вертушка!»
— Шахин познакомил тебя и с Байхэ?
— Скорее, представил. Шахин собирается на ней жениться, а обе влюблённые в него сестрёнки Байхэ – Байла и Байша, ужасно злятся на обоих.
— Жениться на… о, Небо! Шахин, верно, сошёл с ума, если думает, что придворные ему это простят.
— Как бы ни было, Шах Тигран, а эта бабёнка нам очень помогала. И она тоже распускала по Городу нужные слухи. Теперь каждый будет тихонько повторять соседу: «Золотой Тигр жив. Скоро он возложит венец на голову истинного правителя – сына Шейха Тагера и Шахри-Зейнаб, которому королева нарекла имя Шейх Юлдуз – Высокая Звезда».
С Шейхом Юлдузом я встретился, спустя четыре дня. Ожидание скорого осуществления общей мечты вело меня к замку Принцесс Роз.
Правительница Голубых Гор, ещё более похорошевшая за этот год, встретила меня у самых ворот каменного дворца и проводила по его залам.
— Он – истинный король, — сказала она мне.
— Какой он стал масти?
— Великолепной – караковой в яблоках, как и его бабка Шахрихон. Звезда во лбу и все четыре ножки в белых «чулках».
Я подумал: звезда от Шахри-Зейнаб, белые копыта от Тагера. И масть подходящая. Не вообще, а для меня лично: в моём роду, о ком я знал, были только светло-золотистые и без отметин – буланые, соловые, изабелловые. Наверное, моя шерсть вобрала золото шерсти всех предков. Чёрная со светлыми коричневыми подпалинами и в узоре чёрных же яблок, масть Шейха Юлдуза не возбудит больше подозрений у коней, что он может быть моим сыном. Конечно, лучше бы ему во всём походить на Тагера, кроме излишней доверчивости и нерешительности.
И тут передо мной предстал новый король. Он действительно выглядел истинным повелителем, как сказала Принцесс Роз, по всей внешности и повадке. Несмотря на жеребячий возраст, Шейх Юлдуз держал себя как взрослый, но без всякой напыщенности, этого ему было не нужно. Он был изящен и величественен. С поджарым телом, стройными ногами, высоко поставленной шеей и сияющим взглядом. Признаться, мне ещё не доводилось видеть столь красивого жеребёнка. Не просто милого и смешного, а именно царственно-красивого. Он шагнул мне навстречу. Я поклонился и тут же услышал:
— Не склоняй голову, Шах Тигран – Золотой Тигр. Это Шёйх Юлдуз должен поклониться твоей отваге и верности.
Он слегка кивнул мне, обозначая поклон. Я ответил:
— Три раза по-новому Солнце осветит Землю – и венец повелителя Великой равнины будет принадлежать своему законному владельцу.
— Или, — усмехнулся жеребёнок, — Дух Шаха Тиграна не будет принадлежать своему хозяину?
— Я говорю то, в чём уверен, молодой король.
— Верю.
— Так помчимся же в Город Серых Камней, чтобы ты мог в этом убедиться быстрее.
— Да, Шах Тигран. Я готов принять всю тяжесть правления, но не забывай, верный друг, что не лёгок будет венец моей голове и помоги своему королю, который тебе обязан жизнью и властью, ещё немного.
— Так будет справедливо, мой король.
Положительно, этот малыш был не менее умён, чем его царственная опекунша в том же возрасте. Она поняла моё удивление и хитро прищурила ресницы. Но наш разговор с нею ещё не был окончен. Мы с Принцесс Роз вышли из замка, поджидая Шейха Юлдуза, который отправился попрощаться со старушкой Шахрихон. Она заговорила первой, немного смущаясь:
— Шах Тигран, я виновата перед тобой, а собственно, больше перед ним. Но теперь можно ли что-то поделать?
— Что произошло, Принцесс Роз?
— Ты видел Юлдуза. И убедился, что он – истинный корль?
— Да, Роз.
— И так же капризен и испорчен.
— Мне показалось…
— Я не имею в виду его манеры и чувство справедливости. Его учили правильным вещам, но детства у него, как такового, не было. Сверстников, детских игр. Я поручила его старой Шахрихон, а та и не сказала, что больна, что не может как следует уследить за внуком. Впрочем, избаловать его она сумела. А эти тупые служанки… В общем, одна из моих кобылиц обучила его пороку сладострастия. Молчи, Тигран, я и так не знаю, как оправдаться. Понимаю, Шейх Юлдуз ещё очень юн, но так уж вышло. Может и беда была бы невелика: как только до меня дошла весть о делишках этой Пантеры…
— Пантеры?
— Ну вот! И с тобой, старым дураком, было то же! О, прости, Шах Тигран. Мы привыкли думать, что все жеребцы мечтают только об одном, да верно, это так и есть.
— Я-то ладно, но видно заскучали твои дамы без жеребцов, если им приглянулся даже малолеток.
— Конечно, я выбросила Пантеру вон из окрестностей Межгорных озёр и выслала её на дальнюю границу. Юлдуз теперь под моей личной опекой и нам с… — она слегка запнулась, но ненадолго. – Мне удалось немного поправить его представления о доступности вольных кобылиц, но беда в том, что он быстро поддался пороку и за время моего неведения… Пришлось прогнать ещё троих. Право, можно подумать, что правдивы все гадкие анекдоты, что скучающие солдаты сочиняют о нас.
— Отчасти, вероятно…
— Не знаю, Шах Тигран, как быть дальше. Видно, придётся тебе самому потолковать с ним и убедить не придавать такого значения обманчивой любви.
— Придётся.
— Я хотела ему это прямо объяснить, но поняла, что он во мне тоже может видеть кобылицу, а не наставницу.
Мог ли я сердиться на эту красавицу из-за ошибок и шалостей её избалованного бабкой подопечного? Тем более, он был король, а королям, известно, многое прощается.
— Не переживай так, Роз. Он вырастет и станет умнее и сдержаннее. Ты ни в чём не виновата. Тем более, одна из твоих дам, — я не рискнул снова упоминать имя Пантеры, — Говорила, что в таком месте даже мерин почувствует себя жеребцом.
Она опять чуть-чуть смутилась.
— Где же Юлдуз? – ей хотелось уйти от дальнейшего разговора на эту тему, и я не мог понять, объяснимо ли только этим её смущение.
— Можно спросить личное, Принцесс Роз?
— Да?
— Неужели ты думала, что сможешь разъяснить Юлдузу истины настоящей любви, сама ничего об этом не зная?
— Хочешь сказать, что кроме этого дитяти в Голубых Горах нет жеребцов?
— О! Я не прав?
Её глаза смеялись. По ним ни о чём нельзя было догадаться.
* * *
Король готов был начать правление, принимая назначенный ему груз власти. Друзья не бросили его, не отреклись от своей надежды. Шейх Юлдуз устремил взгляд на ещё не видимые им дальние земли под полуденным солнцем. Земли, которые станут ему подвластны. Он сказал: «Да свершится воля судьбы».