ГЛАВА 16
МАЛЕНЬКАЯ ЗОЛОТАЯ ЗВЁЗДОЧКА
Караван проходил по берегу Тихой Воды – неширокой протоки с медленным течением. Тигран следил за мерцающими отражениями далёких звёзд. Когда пошли вброд, эти отражения задрожали и разбились на множество переливающихся в воде осколков. Рассыпались светящимися брызгами.
На том берегу кони пошли рысью. Амурат молчал. Он знал, что Шах Тигран сам ждёт удобного момента, чтобы продлить воспоминания. В них появился смысл: не просто потревожить память, а передать её другу.
Светлая ночь располагала к романтике и вожак, занятый собственными мыслями, долго не говорил. Из мечтаний его вывел неровный звук, вмешавшийся в стройный ритм лёгкой рыси: Амурат споткнулся и едва удержал равновесие. Золотой Тигр пошутил: «Ты сбоил ровный бег прежде старика». И серьёзно: «Не один ты устаёшь. Приостанови головных, пусть переходят на шаг. В полночь устроим привал». Амурат сорвался в галоп и исчез где-то впереди табуна. Вернулся быстро и пристроился рядом с Тиграном.
— Охота же кому-то, вроде меня, бить копыта вскачь, когда можно и пробежаться рысцой. Разве это было срочное дело, учитель?
Кони в караване засмеялись: «Если уж Шах Тигран – твой учитель, то носиться тебе вскачь всю жизнь, Амурат. Видно, тебе льстит такая неутомимость, что летаешь галопом, когда остальные едва переставляют ноги».
Вожак и сотник снова немного поотстали.
— Несколько дней назад, Шах Тигран, я в таком состоянии поленился бы взмахнуть хвостом.
— А теперь не мечтаешь о приближении полуночи?
— Нет, если ты расскажешь о Юлдузе и Бахор. Ну, и ещё о ком-нибудь, например, об их дочери. Ведь она…
— Погоди. Я рассказываю по порядку.
— Но у тебя и так не последнее место в этих воспоминаниях. Правда, что Бахор была тогда любимой женой моего деда и считалась королевой?
— Тогда – да. Но о ней после. У твоего деда, как я уже сказал, было тогда много жён – шестнадцать. Об этом мне сказала подружка Роз Горислава, имевшая доступ в гарем повелителя. Она понемногу шпионила для Роз. Но, конечно, по мелочам.
— У тебя что-то было с Гориславой? Конечно, иначе бы она тебе ничего не рассказала о делах в гареме.
— Как раз не было. Эта кобылица замужем за приятелем Шафрана Гардом-Ветроногом. Тем самым, что придумал воздушные вышки.
— А, я её знаю. Милая старушка-хитрюшка.
— Старушка? Амурат, она моложе твоего отца. Разве он…
— Для меня старички все, кто из старшего поколения. Даже Бай-Гиацинт, сын твоего друга Шафрана. Он такой строгий. Извини, я просто так говорю, а не думаю на самом деле.
— Молодёжь… Мы ушли в сторону от рассказа, Амурат. Лучше я буду вспоминать и говорить так, как само собой получится.
— Да, я слушаю, Шах Тигран.
* * *
Поклонник всего прекрасного, а в первую очередь красивых кобылиц, Шейх Юлдуз имел много жён. Чуть ли не каждую луну играли свадьбу. Не знаю, соблазнял ли он их собственной статью, знатностью или обещаниями беспечной жизни во дворце и шатрах повелителя, но невесты находились. В семействе короля не действовали законы свободной любви, и он отпускал жену на волю, только когда она переставала ему нравиться. А так как общался он с ними мало, только разделяя с красавицами страсть и негу, а не тяготы быта, то и надоедали они ему не скоро. Король не видел в них души и разума, он любовался ими, как принадлежащими ему дворцом или расшитой золотом накидкой. Никогда он не позволял жёнам ублажать чужие взгляды, выходить за пределы их шатров и сада. И они становились рабынями, красивыми вещами среди красивых вещей. Слишком дорогая цена была заплачена ими за богатство – цена свободы, которую, по справедливости, это богатство и должно было давать. Не скажу, что Юлдуз был деспотичен со своим народом, но дома, спокойный, довольный и ласковый, он становился эдаким властителем-тираном, которого никто ни в чём не мог упрекнуть, уличить или обвинить. Как могла жаловаться знатная и богатая, благодаря лишь мужу, дама, если Юлдуз никогда не вёл себя грубо и недостойно, был изумительно хорош собой и, очевидно, искушён в тайных забавах, выполнял все данные жёнам обещания, а невыполнимых просто не давал? Всё у него имело объяснение: ажурная решётка вокруг сада, например, была построена, конечно, лишь для безопасности его красавиц. Благодаря имевшей вход в гарем моей знакомой Гориславе, я знал, что кобылицы там, пребывая в сытости, лени и безделье, были не слишком счастливы, но жаловаться в этом просто не имели права.
— Почему ты не хочешь разойтись с королём? – спросила Горислава самую несчастную из них. – Ты его любишь?
— Думаю, да, — отвечала пленница. – Ведь он такой красивый и добрый. Он всегда нежен и ласков с нами. Все мы, приходя сюда, знали, что предстоит быть не единственной в доме мужа. Но если бы предполагали, каково здесь будет… Он никого не обижает, его есть за что любить, он даёт нам много дорогих вещей, но… я не знаю… не всё же в этом?
Горислава, сама бывшая из племени вольных кобылиц и не признававшая в браке неволи, сообщила мне:
— По секрету: ещё до свадьбы Принцесс Роз и Шафрана, Шейх Юлдуз делал предложение королеве Голубых Гор. Он мотивировал это тем, что так будет лучше всего закрепить союз дам-воительниц с конями из Серых Камней. Подумать только! Будь моя госпожа чуть старше, она законно могла бы назваться его приёмной матерью, она была ему опекуншей и помнит его младенцем. Конечно, она отказала, несмотря на клятвы Юлдуза, что ей единственной он предоставит полную свободу.
— Принцесс Роз могла бы затмить всех его жён.
— О… ты не видел их!
— Но всё-таки она и так достаточно знатна и богата, — неопределённо заметил я, раздумывая, знает ли подруга правительницы другую причину. Знала.
— Просто у Принцесс Роз и Бай-Шафрана всё было задумано ещё тогда, когда Юлдуз мог свободно пройти под брюхом взрослой лошади, не особенно нагибаясь. Это они с Шафраном сумели – три года кряду морочить всем головы. Теперь-то многие знают о давней верной любви моей повелительницы с этим достойным воином. А тогда знала только я, и то не сразу. «И ещё Карахан», — подумал я. Не зря на свете существуют добрые друзья, умеющие молчать, когда надо, помогая нам разделить волнение и счастье. Иначе секрет стал бы сплетней. А всё-таки лучше иногда самому придержать тайну. Ведь у верного друга может оказаться другой верный друг, а у того…
— И всё-таки я думаю, что дело не в романе Принцесс Роз, не в её уговоре с милым другом подождать лучшего момента, проверить свои чувства и так далее. Просто она ценит свою свободу больше, чем почёт и власть. И даже больше, чем любовь.
В тот же день я говорил с Султаном. И опять на тему любви.
— Давненько я подозреваю, Султан – Белый Барс, что ты безнадёжно влюблён. Всё чахнешь и сохнешь, а то вдруг радуешься без причины.
— Безнадёжно, — вздохнул Султан. – А всё потому, что-кое-кто поторопился выйти замуж.
— О, небо! В твоём возрасте опасно влюбляться в замужних дам. Сам знаю. Будем надеяться, что это не взаимно и скоро у тебя пройдёт.
— Хотелось бы, но всё серьёзно, всё не так. Что теперь делать?
— Не натворить массу глупостей, — и это я ему говорил. Я!
Взгляд его был не виноватым, а скорее грустным.
— Что делать? – повторил он.
— Иногда такое бывает, Белый Барс. Но эта дама могла просто… ну, обмануть тебя и своего мужа. Так бывает.
— Королей не обманывают ради развлечения.
— Ты хочешь сказать, что затеял роман с одной из жён Шейха Юлдуза?
Он ответил печальной шуткой:
— Опередил тебя на этот раз, Шах Тигран.
— Я когда-нибудь говорил тебе, что ты обязан повторить все подвиги учителя, включая любовные похождения? Только этой проблемы не хватало на мою шею. Впрочем, жизнь в последнее время была столь безмятежна, что обязательно должна была подстроить какую-нибудь пакость.
— Не говори такие гадкие слова, учитель. Я так люблю Муники, а она меня… Это не безумие, а ставка на счастье. Но как мне выиграть? Веришь или нет, но я не вижу другого выхода, кроме как пойти к Шейху Юлдузу и…
— Подставить под удар и себя, и эту несчастную Муники. Что скажет король, узнав, что из гордого коня его сделали оленем? Сомневаюсь, чтобы он после этого захотел поддерживать с тобой приятельскую беседу, глупый жеребёнок.
— Погоди, учитель. Ты решил, что наша с Муники любовь довела до чего-то непоправимого?
— Нет?
— Она только дала понять, что чувствует ко мне.
— Вот как?
— Да. Мы долго смотрели друг на друга и даже немного поговорили, а то как бы я узнал её имя?
— Это ещё не такая беда. Признаю, Султан – Белый Барс, моя золотая шерсть едва не поседела, когда я подумал, что может тебе грозить. Знаешь, как расправился со мною Шейх Тамир за любовь к его жене Гюзель-аль-Будур? За взаимную любовь, конечно, ту, которую славит весь мир.
— Но Шейх Юлдуз не такой!
— Не испытывай силу сильнейшего. Одна радость – ничего особенно опасного в твоём увлечении пока нет. Ты ещё можешь избавиться от роковой страсти.
Как когда-то Кухайлан Хайфи советовал мне, теперь я посоветовал Султану: постарайся отвлечься занятиями, не видеть своей возлюбленной. Ничто не помогало. Прошло сколько-то дней, и я застал друга за порцией чёрного корня. Он выслушал мои внушения и более не стал пробовать зелье, но на глазах просто горел как ветка в огне. Когда же я вернулся из одного похода, занявшего около месяца, и увидел, что произошло с Султаном за это время, то понял, что дела его плохи. Ибо настоящую любовную тоску лечат только два лекарства: взаимность или смерть.
Мы были по-прежнему дружны с Шейхом Юлдузом настолько, что я решился попытаться сам поговорить с ним. Чего не случается? Вдруг повезёт и мне удастся убедить упрямого короля.
Он встретил меня приветливо, даже более чем обычно, и вскоре стала ясна причина.
— Ничего пока не говори, — заявил он. – Сначала ты должен поздравить меня с великим событием: я стал отцом.
— Да будет всегда с тобою светлая воля Солнца! Шейх Юлдуз, я рад твоему счастью как собственному.
— Всё-таки тебе этого не понять, Шах Тигран. Но ты, конечно, должен её увидеть.
Он потащил меня в один из шатров, что у сада за дворцом, по пути бросая служанкам строгие приказы. «Я не один!» Ясно зачем, чтобы жена убралась с глаз долой, а то за мною числились две соблазнённых королевы.
Повелитель отдёрнул полог, и я увидел крошечного жеребёнка, возлежащего на подушках и с любопытством разглядывающего нас.
— Моя дочь, — гордо сообщил Шейх Юлдуз.
— Кобылка и вправду была прелестна, как может быть прелестно такое малюсенькое существо, в неопределённого цвета мохнатом пуху, но с ярко-белой звездой во лбу и с самым восторженным взглядом.
— Юлдузхон, — представил мне её король. – Интересно: будет похожа на меня или на мать? Ну, как бы ни было, её мать с этого момента достойна называться королевой. И вроде как… любимая жена.
— Стоило бы на неё посмотреть, чтобы угадать, на кого больше будет похожа Юлдузхон.
— Не дождёшься, шах Тигран. Бахор – слишком ценное сокровище, чтобы показывать её другу вроде тебя. Знаешь, какой она масти?
— Откуда, Юлдуз?
— Хорошо, что не знаешь. Но я скажу, если сумею описать. Вот ведь и твою масть нельзя назвать одним словом. Ну, вот если тебя бы я назвал тёмно-соловым, то её – светло-соловой, если такое бывает.
— У нас уже есть что-то общее с Бахор…
— Бахор? Когда я назвал её имя?
— Ты не в меру подозрителен. Откуда же я ещё могу его знать? Ведь ты ещё не объявлял официально о рождении дочки и как зовут новую королеву.
— Действительно… Так вот, Бахор, она вроде… нет, даже не изабеловая, а солово-чало-рыжая, как будто даже розовая. Можешь себе представить такую масть: шерсть и грива – как облако, освещённое зарёй. Но я слишком расписываю красоту моей жены.
— И где же ты нашёл такую? Я уже по твоим словам влюбился!
— Эй, шутки-шутками… Я отбил её у кочевника Аграфа в одном из моих путешествий. Тот староват и глуповат для столь великолепной дамы. И почему самые пышные цветы растут в глухом лесу, а самые прелестные кобылки отыскиваются в диких кочевьях?
— Мне кажется, что её дочка будет рыжей, как огонь. Такой буроватый пух обычно сменяется рыжей шерстью.
— Превосходно. Значит, всё-таки будет похожа на меня, ведь мой отец Тагер был рыжим. И мать моего деда Тамира тоже. Хотя неплохо бы Юлдузхон стать караковой, как я, но ничего, яркие масти идут кобылицам.
— Она вырастет самой прекрасной дамой на Великой Равнине.
Шейх Юлдуз был польщён. Сам в детстве лишённый общества себе подобных, он трогательно, но с опаской относился к жеребятам, не понимал, что с ними делать. Пока это была только причина его гордости за себя, как за состоявшегося жеребца.
После мы говорили о делах, о результатах моего посольства.
Почему-то маленькая кобылка не шла из моих мыслей. Для себя я дал ей прозвище «Золотая Звёздочка». И вновь отвлёкся от дел.
— Знаешь, Шейх Юлдуз, твоя королева Бахор, должно быть, просто счастлива теперь.
— Похоже не то, — Юлдуз попытался понять, к чему я клоню.
— Но может быть, не все жёны с тобою так же счастливы? Это тебя не волнует?
— Я спрошу их на досуге, — в голосе повелителя сквозил холод. – Ты никуда не торопишься?
— Нет. Я хочу поговорить ещё кое о чём.
— Неужели меня постигло несчастье отца и деда?
— У меня много недоброжелателей?
— Пока нет достоверных сплетен, Шах Тигран, но я не удивлюсь, если кое-кто, при всём к нему уважении, попытается…
— Прости, Юлдуз. Не думал, что у тебя настолько плохое настроение, несмотря на рождение Золотой Звёздочки.
— Как? Юлдузхон – Золотая Звёздочка? Неплохо. Подожди, Тигран, ты ещё не сказал правды, которая томит нас обоих.
— В этой правде нет дурного, Юлдуз.
— Хорошо, я послушаю.
— Один мой друг влюблён в одну из твоих жён.
Я проследил за реакцией, но он казался сдержанным. Он это умел, когда хотел.
— И что же?
— Если в тебе есть сердце и сострадание к чужой любви…
— Кто?
Сегодня Горислава, приносившая жёнам короля какие-то украшения, по моей просьбе передала Муники весть и я узнал, что та готова хоть сейчас уйти от повелителя. Муники была местной и семья её сразу же согласилась с предложением, да и девица не сопротивлялась. Пока однажды не увидела через ограду парка того, кого когда-то следовало подождать.
— Я не скажу тебе ни имени твоей жены, ни моего бедного друга, пока не поклянёшься, что обоим ничего не грозит.
— Так это всё-таки не ты, Тигран. Не ты? Нет… Какая месть, Золотой Тигр? За кого ты меня принимаешь? Не стану я тягаться с дурной бабёнкой, которая не оценила короля. Мне лишь не терпится ей подарить последний поцелуй и вышвырнуть пинком. Кто это! – яд и желчь его речей всё-таки выдавала недовольство. – Так, дай подумаю. Кто же у нас в последнее время страдает головокружениями, вечно роняет на ковры вазы с цветами и проливает на себя напитки? Кто же больше не хочет своего короля…
— Муники.
— Ты её знаешь?
— Нет.
Он быстро вышел и вскоре вернулся вместе с кобылицей гнедой масти. Гладко облегавшая слишком округлые формы её коричневая шерсть, блестела как атласная. Чёрная грива, заплетённая в замысловатую причёску, украшена жёлтыми цветами. Да, эта могла быть во вкусе моего товарища. Она боялась.
— Скажи, Муники, при Золотом Тигре: у тебя что, роман с ним или с кем-то из его друзей?
Дама ещё сильнее испугалась, и я пришёл ей на помощь.
— Не бойся никого и ничего, если ты вправду любишь моего молодого друга, который по тебе сейчас умирает. Зачем хитрить, когда лучше открыть правду…
— Да, правда…
— Коварная! – Юлдуз был недоволен. Весь его вид выражал полное презрение к кобылице. Я был готов к тому, что он сорвётся и поспешил его остановить. Но это сделала сама Муники.
— Я не покушалась на твоё доброе имя, Шейх Юлдуз, и он тоже! Но если ты не хочешь стать убийцей, отпусти меня к Султану.
— Султан – Белый Барс, если я помню? Тигран, ты чем вообще занялся? Просишь меня о чём-то странном. Ты отнимаешь жену у одного товарища, чтобы отдать её другому, а сам он трусит это сделать.
— У тебя, — ответил я, — никто ничего не требует. Просто я раскрыл тебе глаза на правду, чего боятся говорить другие. Не в первый раз ты отыскал красотку в каком-нибудь бедном кочевье, ослепил её блеском славы и богатства, очаровал доблестью, красотой – признаться, ты ничем не обделён. Но после ты уводишь дурочек в свой гарем и запираешь их, будто они преступницы. Теперь каждая лишена свободы и вправе проклинать судьбу и ошибку молодости. Пока ещё жена тебя уважает и знает, что лишь тебе обязана высоким положением. Но берегись, как бы благодарность не поссорилась с ненавистью к тебе и последняя не победила. Не забывай, у всех – и у твоей жены, и у моего друга есть собственные, не подвластные воле короля, чувства и живые сердца. Только ты теперь можешь решать, какое из этих сердец должно выдержать удар судьбы. Или не выдержать.
Завершив пафосную речь, я направился к выходу, но Шейх Юлдуз крикнул:
— Забирай её вместе с тряпками и вручи своему Белому Барсу! Не думай, что король – полный чурбан в любви и не умеет ценить чувства других. Да, Муники украшала мой дворец, а не делила со мной беды и радости. Но она тоже дорога мне. А друзья всё-таки дороже и в этом ты прав.
Потом он постоял немного, скребя копытом порог. Взглянул на плачущую от волнения Муники и сказал нам обоим:
— Только без всяких там историй. Будет так: я развожусь с этой женой, ведь я имею право это сделать. Потом она тихонько возвращается в свой дом. Через какое-то время находит себе интересного молодца и заключает новый брак.
— Так и будет, — уверил я его и проводил Муники к выходу, чтобы она могла собрать в своём шатре личные вещи. Не знаю, что чувствовала от неожиданной победы эта кобыла, а я был не в лучшем настроении: не хватало прослыть сводником. Правда, удача в деле спасения Султана поддержала совесть. И вдруг до меня дошло: Шейх Юлдуз ни за что не хотел терять мою дружбу и уважение. Только поэтому он так легко согласился расстаться с красавицей, явно не последней в его гареме. А не потому, что та ничем особенным в его жизни не отличалась. И не потому, что сочувстовал моему ученику и другу.
Он будто прочёл мои мысли, появившись рядом.
— Шах Тигран, не делай больше ничего подобного, — голос его был неровным.
— Постараюсь. Надеюсь, не обидел тебя?
— Нет. Обещай.
— Как я могу обещать впрок, шейх Юлдуз? Если я не знаю, как судьба обернётся к нам завтра…
Ему пришлось удовольствоваться этим. Но это был не последний разговор нынешнего дня.
Я предоставил Муники самой добираться до дома без провожатого и объясняться с матерью и сёстрами. Тайно, я всё-таки проследовал за нею и этого никто не заметил, иначе на следующий день я бы узнал о себе что-нибудь интересное. Например, что Шейх Юлдуз развёлся с женой из-за Шаха Тиграна. Затем дорога привела меня к дому Белого Барса.
— Довольно спать, Султан! Твоя мечта сбылась, король сегодня расстался с одной из своих красавиц.
Зная, что шутки на такие серьёзные темы не в моём вкусе, несмотря на невероятность новости, он сразу кинулся к выходу, но чуть замялся, не зная куда бежать.
— После Южных Ворот, за Зелёной Горкой и налево. Около дома абрикос и два платана, — сообщил я ему вслед.
Пусть поскорее встретятся. Страдание не для нежных любящих сердец. Я вообще-то и сам знаю, что в душе сентиментален.
На главной площади, с высокого холма, конечно, уже объявили новость о первой дочери Шейха Юлдуза, представили народу королеву, говорят, закутанную в плащ до носа, я этого не видел. Но не мог не пойти на празднование вечером. Наш разговор со сбежавшим от толпы и немного хмельным королём возобновился сразу на ту же тему.
— Значит, счастье Султана для тебя важнее счастья твоего короля? Ну и ладно. Ты всегда не доверял королям. А я-то думал, что мы всегда были друзьями.
— Конечно, Шейх Юлдуз. Только не советую капризничать, да ещё вслух. Никто тебя не пожалеет и не поймёт.
— Хорошо. Пусть Муники, как ты говоришь, была для меня лишь красивой вещью в коллекции многих не менее превосходных экземпляров. Но почему я должен раздаривать друзьям своих красавиц?
— У них тоже есть право любить.
— Вот и любили бы меня. А что, кто-то сказал, будто меня на всех не хватит? Только не доказывай мне, что кобылица может быть лучше и умнее жеребца.
— А Принцесс Роз? А твоя мать Шахри-Зейнаб? А многие другие?
— Больше не знаю ни одной. Все бабы с детства меня только тискали и целовали. И сразу становились дурами, а ничем большим для них быть не требуется.
— Ты сам-то веришь в эту глупость?
— Зато под мудростью твоего давления я принял единственно правильное решение.
— Не единственное, но правильное. И это сделал не я, а ты сам.
— Когда-нибудь, Шах Тигран, ты воспользуешься моей слабостью – тем, что я слишком честен с друзьями. А я этого не хочу.
— Добрых друзей нельзя переоценить, а честное сердце – не слабость.
— Для короля тоже? Не убеждай, я знаю, что это не так. Это когда-то стоило жизни Шейху Тагеру.
— Что ты можешь знать о тех временах? Тагер был замечательным, достойным королём. Он поступал так, как считал, будет лучше для страны.
— Тогда признай, что повелитель всё-таки может капризничать, сколько не вредно для его страны. Должен ведь я себя хоть чем-то утешить за то, что несу тяготы правления.
— Ладно, Шейх Юлдуз. Я осмелился просить милости для своего друга. Теперь считай, я обязан тебе.
— Нет, Тигран, пусть будет так, как есть. Тебе не понять ни радости моей, ни грусти. Не надо больше заводить речи о моих жёнах. Лучше… о дочке. Сегодня её праздник.
— На твоём месте я одурел бы от счастья.
— Когда-нибудь Юлдузхон станет самой знатной и красивой дамой Великой Равнины. Единственной дамой, которая не будет вызывать у меня грешных мыслей, которою я смогу восхищаться именно так, как ты мне говорил. Но неужели найдётся на свете хоть один, достойный её любви?
— Или, подобно некоторым, уведёт её в плен своего роскошного гарема? Ты никогда не думал о счастье других, потому что сам не был…
Он топнул ногой.
— Моя дочь будет единственной женой своего мужа. Я сумею выбрать для неё самого лучшего повелителя и защитника. Уж её-то чувства для меня будут значить очень много.
— И ты противоречишь сам себе! Это будет не скоро и ты, надеюсь, к тому времени поймёшь, что юная принцесса должна сама определить, кто будет её другом. Ты не ослышался: не повелителем, а другом.
— Кобыле нужен повелитель, даже если она знатная дама.
— Но я так не считаю.
Я вновь хотел напомнить ему имена его же матери и опекунши, и вспомнить ещё некоторых легендарных кобылиц, но Шейх Юлдуз сказал:
— Зря. Я ведь пока не знаю жеребца достойнее тебя…
— Но я уже не молод.
— …Конечно, со временем всё может измениться…
— Да, так. Не рано ли решать, король? Решать за неё – маленькую Золотую Звёздочку, которая пока даже не знает мира. И тех неприятностей, что сулит ей счастливый отец.
— Судьбу принцессы решает король. Когда Луна тридцать раз обойдёт небо и переменится снова, я скажу, кто станет господином Юлдузхон. И она не пожалеет об этом.
— При мнимой слабости доброго сердца, доставшегося от Тагера, друг мой, ты истинный внук грозного и мстительного Тамира. Ты просто деспот.
— В роду Шейхов поколения меняют характер поочерёдно. Я не страдаю от того, что похож нравом на Тамитра.
— Я же говорю – деспот.
— Но всё-таки твой друг. И ещё не раз придётся это доказывать. Ведь одно доказательство ты уже позабыл. Не используй же эту дружбу для одних своих целей. Ведь я её ценю.
— Верно сказал. Оставим же этот разговор.
На полянке у сада, среди цветов, я издали увидел закутанную в ткани кобылицу. Вернее, не её, а жеребёнка: неподалёку весело резвилась маленькая принцесса Юлдузхон – Золотая Звёздочка.
ГЛАВА 17
НОЧЬ БЫКОВ
— Нынешнее молодое поколение забыло о жестокостях войн, а прежнему, такому же неопытному в битвах, пришлось пережить ещё одно грандиозное сражение.
Амурат обернулся к учителю:
— Ты говоришь о Ночи Быков, Шах Тигран?
— Да. Усмирённые нами прежде, рогатые твари не очень-то хотели платить дань и мирно щипать травку.
— Не перестарался ли тогда Шейх Юлдуз, назначив быкам платить дань целых семь лет?
— Им показалось мало. Несколько лет быков никто не убивал, а размножились они, по привычке, очень интенсивно: у них, если корова холостела год – это считалось неудачей и позором, и для неё, и для её быка. Поля своей земли опять стали тесны рогатым. В стане врага собрались большие силы, а потому Тур-Белоног и решил взбунтоваться против своих покорителей.
* * *
Зимою с дальнего севера явились кочующие волки. Они успешно разорили несколько бычьих поселений, но были приостановлены армией. И тогда повелитель рогатых Тур-Белоног встретился с вожаками этих диких псов и предложил им кровавую сделку: «В Землях дальнего Севера – голод, — сказал он. – А у нас – неволя. Мы могли бы друг другу помочь. Идёмте с нами в поход на конские племена, разобьём и разрушим Город Серых Камней. Поможет судьба – восторжествуем на Великой Равнине. быкам достанутся лучшие поля и луга, принадлежащие теперь лошадям. Волки же получат всех убитых с обеих сторон и власть над последними живыми из конских племён. Мы даже не станем снимать с трупов доспехи и щиты, дадим вам волю – похоронить всех лошадей в своих ненасытных утробах». На деле он знал, что волки, не боясь быков и подумывая поживиться от войны и слопать после победы недавних союзников, ошибаются. Им не удастся управиться с быками после победы, где в первую очередь, пострадают всё же волки. Пусть сожрут хоть всех коней, а с наступлением лета убираются к себе на север. Если они вздумают заявиться снова – пусть пеняют на себя. Он верно рассчитал силу жадности. Почуяв богатую добычу, кочующие волки согласились стать наёмниками бычьего войска. Их стаи объединились в армию и приготовились к битве.
Тур-Белоног готовился к войне всерьёз. Героя-полководца Мехтара давно не было в живых, и его место занял прославленный богатырь Баал Трёхрогий. Прозвище своё он получил за неутомимость в драке и крепкий лоб, а подтвердил его ношением шлема-щита с искусственным рогом посередине, дополнявшим его, и без того устрашающие, окованные медью рога – естественное грозное оружие, поражающее соперника одним лишь своим видом.
В Долине Серых Камней ничто не предвещало грозы. Разведчики доложили о кочующих волках, появившихся в Западных Землях и Туре. Никто не придал этому значения: пусть себе волки режут коров, раз те не умеют достойно себя защитить, лишь бы до нас не добрались. Я не советовал королю расслабляться и надеяться на милость судьбы. Если враг сейчас бьёт нашего врага, это не значит, что нам надлежит успокоиться. Нужно было укрепить границы.
Шафран, в очередной раз явившись от единорогов, передал, что Хозар и Хали продолжают относиться к лошадям не хуже, чем вчера. В стане единорогов никто не собирается с нами воевать, но и помогать нам чем-либо тоже. У них, наконец, настал относительный покой в междоусобицах и все желают мира. Бояться вторжений на этой границе не надо. Но я, доверяя Шафрану, не особенно верил тем, кто ещё недавно крушил копытами Великую Равнину и перемешивал с грязью светлые волны Шёлковой Ленты, отвоёвывая её левый берег. Успокоятся ли единороги, получив своё? Не станет ли им скучно без войны? Холодная вода гораздо лучше защищала от вторжений, чем чьё-то слово. Но в эту зиму вода сделалась слишком холодной, схватилась коркой льда и встала, открыв широкий путь кому угодно. Совет Правителей решил не убирать военные лагеря с нашего берега и не отводить главных войск. В то же время, у Бычьего Вала собрался сильный отряд: самый короткий и опасный удар быки могли нанести только здесь: Каменный Лес позволял им почти незаметно подойти чуть ли не к границам Города. На всех других подходах, враги были бы разбиты раньше, чем подошли бы на опасное расстояние. Но случилось так, что оставшиеся отряды пришлось отвести к Озеру Водяных Цветов. Дело в том, что озеро сильно обмелело и открыло очень широкую полосу сухой земли, между топким берегом и Бычьим Валом. В военное время такая брешь могла представлять настоящую опасность в случае нападения. У Каменного Леса остался лишь сторожевой отряд и несколько подстав, готовых сообщить ближним войскам о нападении.
Но с этой стороны беды не ждали: никто не мог предположить, что рогатые могут помириться с исконными врагами, которых когда-то бивали не раз – кочующими волками. Разве возможно с таким страшным противником заключать военный союз? Между тем, так и случилось.
Султан – Белый Барс разбудил меня среди ночи. «Беда, Тигран, войска быков напали на Западные Поселения!» Через несколько минут мы явились к королю. Он готовил в поход городскую армию, что была создана из личной стражи повелителя. Когда мы выступили, впереди показался гонец. «Мы перебросили отряд с заставы у Озера Водяных Цветов к Бранному Лугу, где прорвались Быки. Но враг уже и здесь теснит нас за Бычий вал, а там никого нет». Я кивнул Шейху Юлдузу, и дал приказ своей тысяче сворачивать налево от Зелёной Горки. Мы помчались к той самой бреши, между озером и Бычьим Валом, где топкий берег, в зимнюю ночь, должен был основательно подмёрзнуть и дать быкам возможность прорваться по застывшей грязи. Четыре тысячи копыт вспахала, а затем прибили за нами дорогу. Я скакал впереди и издалека различил в темноте светлую фигуру Шахина-Сокола. Он успел побывать на поле боя.
— Тигран, у врага наёмники – кочующие волки! Не разбивай табун! – крикнул он. Я отвечал на бегу:
— Ступай на Бранный Луг, куда ведёт подмогу наш король, передай ему то же, что и мне.
Мы налетели, как лавина. И в первую же минуту под копытами жеребцов оборвались десятки волчьих жизней. Дикари пытались грызть тех, кто оказался с краю, но арьергард табуна растянулся вширь. И как только враг останавливался, хоть на миг, чтобы вцепиться в избранную жертву, его втаптывали в землю сотни стремительных копыт. Волки привыкли догонять, а не сражаться лоб в лоб. Но мчаться мы могли только до озера. Тут уже двинулись непробиваемой стеною быки, и я едва успел отдать команду развернуться, чтобы не напороться на строй железных рогов. Противники удачно подставили своих союзников под первый удар, но и кони смогли себя показать с первых же минут сражения. Теперь враги гнали нас, и я увидел, что брешь от воды до Бычьего Вала заполняется сотнями новых их воинов. Отбросить их назад, при таком напоре, было невозможно, но нужно было задержать.
«Султан! – позвал я. – Узнай, что творится на Бранном Лугу и скажи Шейху Юлдузу, что если там тяжко, то здесь мы обойдёмся и без помощи». Смысл слов, конечно, должен был заставить Юлдуза прислать подмогу, если это было возможно. Нечего и думать, что быки и впрямь хотели прорваться на Бранном Лугу – там войска отвлекали от главного прорыва, и под удар попала моя тысяча. Белый скакун промчался мимо разъярённых врагов, взлетел на каменную стену и поскакал по её гребню, исчезая в ночи.
Я различил во тьме Карахана и воззвал к нему, зная, что лишь я один смогу привести подмогу из добровольцев. «Карахан – Чёрный Бархат! Командуй войском и держись до последнего!» Он ничего не спрашивал, понимая, что я не покинул бы отряда без важной причины. Он тотчас повторил первый маневр, увлекая быков в погоню за конями. Они рассыпались по полю и теперь, не представляя из себя стены рогатых лбов, попали под удар. У меня был особенный отряд, как сейчас говорят, элитный. Каждый боец в нём стоил трёх. Первые же быки, что опьянённые сражением, посмели выбежать из строя, погибли от копыт жеребцов. Строй же продолжал надвигаться, медленно, но верно тесня быстроногих питомцев Великой Равнины на её землю. Отряд мог долго сдерживать врага, но отразить атаку он был не в силах. Слишком превосходили числом завоеватели, и они уже мало поддавались на наши хитрости, увидев, как сгинули самые горячие из них. Сломя голову бросаться за конями, означало верную смерть.
А я мчался галопом и каждому встречному передавал: «Нужна подмога!» В Город я уже влетел, окружённый толпой бесшабашных юнцов, жаждущих боевой славы. В другое время, я разогнал бы всех молокососов прочь, но не теперь, когда участие каждого могло ускорить нашу победу.
— Друзья! – воскликнул я, выбегая на главную площадь, — Кто не трус, кто не желает стать рабом рогатых – выходите на бой к Озеру Водяных Цветов. Скажите всем, кто может драться: настал тот час, когда Золотой Тигр призывает отважных защитить Великую равнину и прогнать врага!
Если призывает Золотой Тигр, то дело плохо. Я не ожидал и сам, что их будет так много. Я видел толпы мирных жителей, спешащих на подмогу моей тысяче (Тысяче ли? сколько их там осталось?). Рассвет начал пробиваться сквозь туман и я уже не боялся, что неопытных смельчаков передавят в темноте. Сейчас они могли спасти нас, если там, у Бычьего Вала, ещё было кому помогать. Я метнулся ко дворцу, но личная охрана короля уже возглавила текущие к озеру табуны, и во дворце никого не оставалось. Я терял время. Я нужен был воюющим, как символ победителя. За мной пошёл народ, теперь надо вернуться к армии.
На одной из тропинок с моего пути шарахнулась светлая тень. Шёлковая ткань капора упала с головы и я встретился взглядом с испуганной кобылицей.
— Что там? – спросила она. Я рявкнул в ответ:
— Сиди в своём шатре! – и ускакал от неё в ночь. Моим сознанием владела одна мысль: «Успеть!» И я успел.
Карахан действовал во главе тысячи как нельзя лучше. За счёт стремительных отходов и атак, он разметал передние ряды и фланги вражеского строя. А первая успешная атака на волков дала о себе знать: серых разбойников на поле оказалось очень мало и они ждали пира, а не выбегали больше в гущу сражения. Быки всегда представляли особую опасность в строю, неотвратимо надвигающемся железными лбами на быстроногих, но не столь тяжёлых и крепких детей Великой Равнины. Сейчас огромный и опасный отряд их был рассредоточен и рассеян, и на пологих холмах от Озера Водяных Цветов до Бранного Луга, обогнувшие укрепления их боевики, вели сражение с конями на нашей земле. Мы разгоняли их подальше друг от друга, старались бить поодиночке. Прорыв врага ещё не означал его победы. Когда подоспела подмога из Города и Западных Поселений, наши силы уже почти вдвое превышали силы противника, и наконец, мы погнали быков прочь.
Тревожная ночь окончилась и солнце осветило поля битвы. Свалки ещё возникали в тех и других местах. Враги, нехотя, отступали за Бычий Вал и те из них, кому это удавалось, быстро отходили к Каменному Лесу. К восходу солнца мы загнали их в эту неприветливую местность. И они стали уходить в Лесное Ущелье через старые каменоломни. Победа была с нами, но война ещё не завершена.
Погоня затянула меня в одну из свалок. Так вышло, что я оказался далеко впереди армии, ведя преследование, увлёкся им, как горячий неопытный юнец, среди полусотни рогатых и снующих под их ногами серых и бурых хищников. Когда я понял, что за мной никого нет, и надо прорываться назад, к своим, раздался мощный бычий рёв. Это был приказ не убивать Золотого Тигра. И тут же ближайшая группа вражеских воинов повернула на подмогу тем, что пытались меня окружить. Пока я не давал им подойти. Я прокладывал себе путь к возвышенности, с которой, отбив атаку, мог уйти в лес, а после вернуться к своей армии. Схватка была не в мою пользу: хотя некоторые боялись подходить слишком близко, но преимущество в числе придало им храбрости. Они уже нападали сразу по нескольку, и я не успевал отбивать все их удары. А те, что мне удалось нанести в ответ, тоже не могли их остановить. Долгая битва вымотала силы. Волки старались ухватить за ноги, но им пришлось отказаться от этих опасных попыток. Всё-таки, что ни говори, а учение Кухайлана Хайфи не раз спасало жизнь и мне, и тем, кто владел им хоть в меньшей мере. Ни один конь, не сведущий в этом искусстве, не надеялся бы выйти живым из этой драки. Но я, несмотря на усталость, думал, что ещё не всё потеряно, и уже подобрался близко к спасительной скале, взобравшись на которую сразу обезопасил бы себя от быков. Там бы я скрылся хоть от них, а волки, возможно и не захотели бы меня преследовать. Осталось сделать несколько рывков. Копыта мои наносили удары, кажется, вес сознания. Прежде чем я мог бы отдать им такой приказ. Не знаю, скольких воинов потеряли быки при попытке меня пленить, но падали они один за другим. Новые нападавшие спотыкались о неподвижные туши упавших перед ними, и тем становились для меня лёгкой добычей. Как бы ни было, Солнце не хотело мне смерти в этот день. И тут, в пылу боя, я не усмотрел какой-то норки или выбоины, и угодил в неё копытом. Этого оказалось достаточно, чтобы потерять равновесие, а волки тут же догадались затянуть мне передние ноги обрывком чьей-то сбруи с железными щитками. Пока я из неё пытался выпутаться, двое рогатых богатырей сжали меня с боков, и масса навалилась, подавляя силу силой. усталость сразу же вернулась, как бессилие. десятки раздвоенных копыт провалили, прижали к земле, и десятки ремней и верёвок стянули обездвиженные ноги. Теперь я был не опасен для врага. И, теряя сознание, увидел какое-то нежно-розовое облако, на миг осенившее надеждой. Почему розовое? Ведь я всегда любил зелёный цвет. ещё голубой – отражение неба, чёрный – землю…
Почему розовое?
ГЛАВА 18
БЕЗ ВЕРОЛОМСТВА
Розовое облако растаяло, обмануло. Его пожрал безвременный и бесконечный мрак, засветившийся кровавой пеленой.
— Король!
Шейх Юлдуз обернулся. Белый в чёрном крапе, со взмокшей от пота шерстью, жеребец, задыхаясь, промолвил:
— Мы загнали разбитые отряды врага в Лесное Ущелье и теперь…
— Они в ловушке. Золотой Тигр прислал тебя сказать мне это! – король торжествовал.
— Всё так и есть, Шейх Юлдуз, но прислал меня не он, а Карахан – Чёрный Бархат, который принял на себя командование в сражении у озера, пока Тигран привёл из Города подмогу.
— Я… ты же видел! Я не мог отвести войска отсюда к озеру.
— Но ведь Тигран теперь с тобой?
— Нет.
Остальные тоже ничего не знали. И повелитель приказал искать и доложить тотчас же, куда исчез его великий полководец. Один из бойцов заявил, что сам видел Тиграна впереди войска, преследующего врагов. другие подтвердили его слова, и следовало думать, что Золотой Тигр до сих пор где-то в лесу.
Шейх Юлдуз тяжело опустился на землю. Плечо его пересекала влажная красная полоса. Ноздри дрожали от напряжения, а уши прижались к затылку. Он почувствовал рядом что-то знакомое. Закутаная в белые накидки кобылица подошла ближе. Одна из шёлковых накидок распахнулась, и из-под неё выбилась золотисто-розовая прядь гривы.
— Бахор? Зачем ты пришла? Одна?
— Мне нужно быть здесь. Королеве следует быть со своим королём. Я чувствовала, что неладно, ты ранен, Шейх Юлдуз.
Тот, видимо, не очень страдал от царапины, даже гордился ею, не пытаясь перевязывать. Он пафосно ответил:
— Никакая рана меня не остановит, если надо будет свернуть шею негодяю, погубившему Шаха Тиграна. Я сам это сделаю. Ни одна тварь не выйдет живой из Лесного Ущелья.
— Шах Тигран?
— Это тот, кого зовут Золотым Тигром.
— Неужели он убит?
— Пока не знаю. Но почему его нигде не могут найти? Не хочу его терять, — отполированное белое копыто короля громко ударило по камню. – Мы во многом обязаны этой победой ему. А сейчас что? Но нет, рогатые чудовища! Не таков Шах Тигран, чтобы умирать из-за вас! Он не должен платить своей жизнью за наш успех и за то, что я не сумел помочь его бойцам сдерживать впятеро превосходящие силы врага у Озера Водяных Цветов.
Королева раздумывала:
— Шейх Юлдуз, так Тигран – это тот высокий жеребец с шерстью цвета тёмного золота?
— Ты его знаешь?
— Встретила случайно. Это он сегодня ночью собрал в Городе коней, чтобы они помогли гнать врага. Я сама видела, как сходились в новые отряды жеребцы и кобылицы. Эти отряды возглавили охранники гарема и дворца. Стражи порядка с улиц. Ведь если бы враги ворвались в Город, нас всё равно бы не спасли. Шейх Юлдуз, они поступили правильно, не обращай на них свой гнев.
— И выпустили тебя совершенно без защиты! Тебе не следует смотреть на земли, где прошла война, Бахор. Вернись к дочери, охраняй её спокойствие.
— С ней есть кому заняться, Шейх Юлдуз. Лучше я побуду с тобой.
— Мне некогда расслабляться, глупышка. Немедленно возвращайся домой. Эй! – кликнул он стражу. – Проводите королеву.
Подскакал Карахан.
— Что, король, есть новые вести о Шахе Тигране?
— Тоже нет.
Шейх Юлдуз был мрачен, как сумрачный день, озаривший Бранный Луг и дальние рёлки Каменного Леса.
— Его ни нашли ни живым, ни убитым.
— Волки… – нерешительно заметил один из стражников, но повелитель оборвал его.
— Мы гнали этих тварей до самого леса. Тиграна видели живым ещё там, по пути к старым каменоломням. Волкам некогда было бы растерзать его. Думаю, он остался в Каменном Лесу. Но если мы пойдём туда – сгубим много солдат.
— Шейх Юлдуз, но учитель наверняка там. – Карахан с надеждой посмотрел вдаль. – Отпусти в лес добровольцев, меня и Шахина-Сокола. Мы не дадимся вражеским бойцам, но что-нибудь разведаем.
— Как я без вас управлюсь с армией? Вот и Шахин. Да он ещё и охромел!
Шахин и впрямь подскакал, волоча заднюю ногу. Волк едва не оборвал ему сухожилия, но вцепился ниже сустава, в самое копыто, и конь расправился с ним.
— Я был ранен волком в Каменном Лесу, — сообщил он. – Нарвались мы на стаю. В последний раз я видел живым Шаха Тиграна, боюсь, что он… Мне еле удалось отбиться, но моего учителя уже не было видно.
Карахан снова устремил взор в сторону леса.
— Нам всё равно придётся идти туда.
— Хорошо, — ответил Юлдуз. – Стягивай армию сюда. Сейчас возьмём в кольцо всех быков, укрывшихся в Лесном Ущелье, и задавим их там.
— Я был там когда-то, — заметил Шахин-Сокол. – В ущелье есть вода и полно травы. быки могут долго продержаться. Войти же туда – гибель. Они будут держаться в обороне, перекрывая узкие места, а мы не сможем маневрировать среди стволов.
— Но на сухой траве, среди зимы, быкам не выдержать долгой осады. Мы их возьмём измором.
— Лишь бы не было волнений на других границах. И лишь бы в Туре не проведали об этом и не прислали им подмогу.
— Мы оцепим все выходы, которые они завалили камнями, — не слушал король. – И будем вести переговоры о сдаче. Пусть отдают нам Золотого Тигра и всех коней, что там остались, – живыми или мёртвыми. Рогатым не придётся долго выбирать. Иначе…
Шей Юлдуз отдал команду к оцеплению леса.
— Надеюсь, проговорил Шахин, что в Туре и земле единорогов об этом не скоро прознают.
Когда солнце было в зените и пасмурные тучи расступились, из Каменного Леса вышли два быка без доспехов. На их рога были наколоты обломки сучьев или гнилушек в знак того, что нападать они не намерены.
— Я узнаю, что им нужно, — сказал Султан и бросился навстречу быкам.
Он приблизился к ним, постоял, слушая, и вернулся встревоженный.
— Они говорят, что взяли в плен Золотого Тигра.
Тишина нависла над ставкой.
— Баал Трёхрогий требует открыть армии выход из ущелья и дать им час на отступление. Такова их цена за жизнь Шаха Тиграна. Король, неужели мы будем торговаться?
Юлдуз поднялся с земли.
— Никогда я не думал, что придётся доказывать честь, подвергая новому риску мой народ и отпуская на свободу врага. За эту дерзость я бы сжёг негодных тварей вместе с лесом. Но там мой лучший воин. А кто король без воинов? Скажите войску, что я жду его решения и, что бы кони не ответили, я выполню их волю.
Гул прокатился по нашим табунам:
— Жизнь Золотому Тигру! – кричали воины. А Белый Барс сказал:
— Быки хотят, чтобы кто-то из нас пошёл за ними и выслушал их вожака. Позволь, король, я пойду с ними.
— Позволь мне! если бы я не потерял его… – воскликнул Шахин-Сокол, позабыв о хромоте.
— И я не трус. Я тоже ученик Тиграна, — добавил к их словам свои Карахан.
— Не сомневаюсь, ответил Юлдуз, что будь здесь теперь Шафран, он сказал бы то же самое. Я сам бы пошёл во вражеский лагерь, если бы не представлял слишком крупной добычи для быков. И вам, Шахин-Сокол и Карахан – Чёрный Бархат, велю не ослушаться меня по той же причине: сейчас нам нельзя терять полководцев и… Карахан, ты будешь следующим, если надо. Пойди и встань со мной. Иди же с быками, Султан – Белый Барс, и помоги скорейшему освобождению Золотого Тигра.
Может быть, глядя вслед Султану, Юлдуз поймал себя на мысли, что не забыл, кто увёл у него красотку Муники, и чьей жизнью он рискнул бы с меньшим сожалением. Кто-нибудь мог сейчас подумать о нём то же самое. Хоть король и разошёлся с Муники за два месяца до её свадьбы с Султаном, правда могла дойти до простого народа. И посольство Султана могло вызвать толки. Король отогнал глупое подозрение. Чубарый скакун, вместе с двумя быками, исчез за деревьями.
* * *
Кровавая тьма рассеялась, сменилась тем же удушливым запахом и дымом палёной шерсти. Я с трудом приподнял голову, обкрученную верёвками и цепями. Ноги, распрямляясь, едва слушались, но всё же удалось встать. Цепи, ремни, верёвки натянулись, но не лопнули. Даже в полную силу я не смог бы справиться с такими путами, а после долгой скачки, битвы и поражения – и подавно. Рёбра с левой стороны, вероятно, были переломаны. По крайней мере, я в этом не сомневался, пока не скосил глаз назад и не увидел торчащий из бока стальной крюк. Грязно-рыжий бык бесстрастно подошёл ближе и рванул этот крюк, подцепив рогом. Я захрипел и отшатнулся, насколько позволяли путы. Потом, в долю мига внезапно прояснив сознание, ударил, скорее, резко толкнул мучителя бедром в морду. Бык, без единого звука, повалился наземь и угодил в разложенный рядом костёр. Кто-то стал гасить огонь, выволакивать из пепла тушу. Враг даже не пошевелился – он был убит. Да, Золотой Тигр может вот таким, с виду непримечательным приёмом, убить врага. Пусть остальные топчутся поодаль, боясь приблизиться к легенде конского племени. Что, поняли, откуда у меня такая слава?
И тут возникла некая бурая громадина в редких пегих пятнах. Голову существа вооружали не только два собственных рога, но и рогатый щит. По этому сомнительному украшению, можно было без труда понять, что передо мною явился сам главный полководец. Он дохнул на меня жёванным сеном и впился красноватыми зрачками в мои глаза. Я выдержал взгляд и сказал: «Твои палачи не умеют работать. Вот как надо». И я, насколько мог кивнуть в сторону, указал на безжизненную тушу быка.
Баал Трёхрогий тупо пожевал. Затем в глазах его за туманными плёнками шевельнулась мысль и обратилась в рядовую фразу:
— Мои быки сумеют сделать всё, что надо.
И, в подтверждение его слов, другой бык ударил меня копытом чуть ниже запястья. Удивляюсь, как не перебил кость, просто в голове помутилось. Покуда я изо всей силы духа старался прийти в себя, какая-то тварь, не спеша, выкручивала мне второе ребро. Я задохнулся в судороге и, возвращаясь к действительности, едва подавил стон. Лишь прохрипел, обращаясь к Баалу Трёхрогому:
— Что ты хочешь от меня узнать?
Он зафыркал от радости:
— А ты уже и готов всё рассказать?
— Конечно нет. Но прежде, чем я выломаю из твоего черепа все три рога, подобно тому, как однажды поступил с неким Махратом во времена нашей с тобой юности, хочу знать, ради чего решено поиздеваться над Золотым Тигром? Это глупая месть в предвкушении собственной агонии? Тебе доставляет удовольствие, поглядеть, из каких частей состоит лошадь, или в последние часы на досуге больше ничего интересного не предвидится?
— Зря бахвалишься, Золотой Тигр. Великая удача выпала нам после громадной неудачи, виноват в которой, по большей мере, ты. Но ты – и главная наша надежда. Поэтому не думай, что мы расправимся с тобой, — он кивнул на убитого мной, — Подобным образом.
Я опять мало понял. Что всё-таки ему было нужно? Баал Трёхрогий прошёлся по оврагу, в котором теперь расположилась его ставка. Он замычал: «Быки! В нашей власти один из правителей Серых Камней и всей Великой равнины – советник и полководец Шейха Юлдуза. Это Золотой Тигр. Это он давно не даёт нам жизни. Это он когда-то погубил нашего прославленного богатыря Махрата; помог явиться на Великой Равнине новой власти, что уже третий год не даёт нам себя почувствовать себя настоящими завоевателями, какими были наши предки. Золотой Тигр, ты должен умереть. Всегда гордый и свободный вожак лошадей и герой своего племени. Твою свободу и силу отняли крепкие путы, твоё достоинство, гордость и честь отнимет пытка, твоя хвалёная мудрость достанется смерти». Баал Трёхрогий очень хотел меня запугать. Не скрою, было крайне неприятно всё это выслушивать, но надо было показать, что по крайней мере дух мой всегда будет принадлежать своему хозяину, пока остаётся в его теле.
И тут появился Султан.
Самому Солнцу неизвестно, чего мне стоило удержать присутствие духа. По бокам моего друга охраняли два быка. Но вид этой троицы без доспехов подсказал, что Султан – Белый Барс – не пленник, а посол. И, может быть, вестник моего спасения. Он с нескрываемым ужасом глядел на злодеяние врагов. Наверняка, я выглядел не лучшим образом.
— Убедился? – спросил его Баал Трёхрогий. – Скажи своему королю, что ваш Золотой Тигр здесь. Пусть Шейх Юлдух отпустит и выведен на Бранный Луг всех пленных военачальников… Нет, всех наших. Затем от отведёт войчка за Бычий Вал и даст нам время на отступление до захода Солнца.
— Какая низость! – воскликнул Султан. – Вы прославлены войнами и вечной жаждой драки, а теперь и коварством, подлые твари!
— Я спасаю войско. И ещё скажи, что всё это время, пока Шейх Юлдуз будет думать, мы собираемся мучить этого жеребца. Если же через час после твоего ухода не придёт добрая весть или король вздумает торговаться, я пришлю ему… – он довольно хрюкнул, — Уши Золотого Тигра. Потом его хвост. Ну, а затем и голову. Нет, лучше его золотую шкуру – его гордость. Я лично помогу с нею расстаться, — глаза его налились кровью. – Ещё живому вашему герою.
Тут я собрал всю волю и твёрдость, и сказал Султану не дрогнувшим голосом:
— Белый Барс, иди к королю и скажи, чтобы без жалости истребил всех быков, что взяты в плен, а этих пусть заморит голодом в глухом ущелье, перекрыв все пути. Пусть нападает на любого из переговорщиков. Судьба победы не стоит жизни одного воина. – Тут я подумал, как бы обмануть рогатых. – Шейх Юлдуз мой соперник по власти и сам это знает, он всё равно не выполнит столь глупых требований. А друзьям скажи, что я сумею умереть, не уронив достоинства славного племени быстроногих питомцев Великой Равнины.
тут Баал Трёхрогий сделал знак быкам и цепь, сдерживающая ещё недавно устрашающие их копыта, заскрежетала, натягиваясь на толстом суку. И я опрокинулся на спину, полуподвешенный, не в силах как-нибудь сопротивляться. Тут же обрушилось несколько сильных ударов и кто-то попробовал рогом крепость моей лопатки. Едва хватило сил не завизжать во весь голос, но резкий храп, помимо воли вырвавшийся из горла, дал понять мучителям, что в их власти всё же не бесчувственное бревно. Этот наглец ещё в сознании. Они довольно заревели. А Султан – Белый Барс воскликнул:
— Нет, учитель! Я не выполню твоего желания! Ты будешь спасён!
Я понял, что он способен, в безумном порыве, броситься на мою защиту и погибнуть.
— Вон! Пошёл вон!
Белый барс взвизгнул от избытка чувств и заплясал на месте, готовый в любой миг сорваться в ту или другую сторону. Баал Трёхрогий предупредил его: «Не забывай, время идёт. От твоей быстроты зависит очень многое. Очень».
Султан прыгнул в курбет, сорвался с места в карьер и полетел прочь. Он сразу скрылся из виду. «Кони так эмоциональны!»
Рогатое чудовище нависло надо мной и, с деланой неохотой, промычало: «Время пошло».
Что это было за время, не хочется вспоминать.
* * *
Шейх Юлдуз нервно ходил по вытоптанной площадке, нарочно сильно прихрамывая на переднюю ногу и хлеща свои бока длинным тонким хвостом. Его не привыкли видеть в таком состоянии. И тут снова появилась укутанная в шелка королева.
— Опять ты здесь!
— Но я тоже волнуюсь. Можно мне остаться с тобой?
— Тебе тут совсем нечего делать. Я обойдусь безо вздохов и слёз. Немедленно уходи назад.
— Многие кобылицы сражались сегодня рядом со своими мужьями или… родственниками. Почему я не могу поддержать тебя?
— Если бы от тебя был прок в бою… Прошу, Бахор, возьми охранников и уходи. Мне теперь не до тебя.
— Твои мысли заняты Золотым Тигром? Скажи только, его нашли? Надеюсь, он жив?
— Если ещё жив, то будет жить! – повелитель метнул поверх войска пламенный взгляд. – Пленившие его враги требуют выкуп, но меня не остановит ничто. Если за жизнь Шаха Тиграна они потребуют мою голову, то получат её без промедления.
Табуны замерли, выслушивая такую тираду. Потом, по чьему-то сигналу, все повернули головы в сторону Каменного Леса.
От тёмной массы каменистых холмов и деревьев отделилось белое пятнышко. Оно быстро приближалось. Султан – Белый Барс мчался карьером, будто стая голодных волков повисла на его горячем следе, и уже хватало за копыта жаркое дыхание алчущих крови чудовищ. Он стремительно подскакал к повелителю и осадил с ходу, едва не падая замертво, пытаясь отдышаться, чтобы вымолвить хоть слово. Но Шейх Юлдуз его опередил: «Он жив?» Султан кивнул. Король не дал ему высказаться.
— Какой бы выкуп ни потребовали за Шаха Тиграна – я даю его. Всегда, всегда я спрашивал воли народа, но сегодня я – только король.
Он жестом подозвал воинов из личной охраны, чтобы отдать приказ. Султан произнёс наконец: «Учитель там… его жестоко мучают… надо остановить их…» Карахан вскинул голову: «Любой выкуп?» Перехватил взор короля, и более не медля ни секунды, помчался к Каменному Лесу. А Султан, тем временем, продолжал: «Отпустить всех пленных, открыть выход из Лесного Ущелья, отведя войска. И срок на отступление до заката солнца».
— Я всё понял, — сказал Юлдуз. – До заката солнца. Но после заката их звезда померкнет. Это будет вторая Ночь Быков. Не зря дети Великой равнины признаны самыми быстроногими среди сильнейших. Мы настигнем отступающих до границы Тура. Третьей Ночи Быков просто не будет.
Гневный взгляд метал молнии, а тонкие ноздри дрожали от ярости, будто уже учуяв запах вражьей крови.
— Останутся одни коровы, — горько пошутил кто-то из сотников, понимая, что это означает новую войну. Но ни один из воинов не осудил повелителя Великой Равнины, ибо рискуя честью победы, он спасал не только жизнь Золотого Тигра, но и достоинство всей своей страны и всего конского племени.
* * *
Признаюсь, мне это время, пока передавали королю условия обмена, показалось невыносимо долгим, а враги постарались для этого. Да я и не чаял, что Шейх Юлдуз, при всём его расположении ко мне, пойдёт на такие невероятные уступки. Ни один король на свете не согласился бы фактически вернуть победу поверженному врагу. Знаю наверняка, что славный и грозный Шейх Тамир не стал бы слушать речи послов, а при таком положении сил, задавил бы противника, расправившись с каждым, кого смог бы достать. Он не взял бы пленных, подбадривая жаждой мести удаль своих бойцов, а затем с почестями похоронил бы несчастного героя. Говорю так потому, что подобное было во время правления Тамира ещё до моего рождения, и я знаю об этом от Кухайлана Хайфи, а значит – это правда. Тогда попал в плен Шейх Дагер, его брат по отцу и не соперник короне, так как был намного моложе. Конечно, гордый повелитель не стал менять честь армии на родственника. На его месте, Тагер затянул бы переговоры, стараясь угодить обеим сторонам. Я думал, что так поступит и Юлдуз. И мечтал: О! Лучше бы он сразу честно отказал вражьему полководцу! Долгие переговоры означали лишь дальнейшие мои мучения и ужасную смерть. Тогда король, пожертвовав жизнью того, кто спас когда-то и его, и его власть, мог укротить быков. Бросить на них распалённую гневом армию, и армия поняла бы его. Он мог вообще не объявлять, что пленник жив, солгать, будто быки меня убили. Или не лгать… Правители могут затягивать подобные дела, чтобы дать случаю принять решение за них. Самым простым решением была бы моя гибель. Но смерть не приходила. Она крутилась близко, задевая леденящим дыханием, но касалась только сознания. Правда, я мог гордиться, тем, что дух мой не покинул своего хозяина, и я нашёл силы вести себя с мучителями почти надменно, и высказывая полное презрение к ним, насколько это было можно в таком положении.
— Скоро твой король пошлёт тебе спасение, — хохотали палачи. В тупости своей они знали, что терять им нечего и, не давая мне впасть в беспамятство, наслаждались беспомощностью жертвы.
— Король, говоришь, не слишком жалует тебя за соперничество власти? Или в гареме?
— Теперь он будет тебя любить, — промычал один «шутник», — Великий соблазнитель королев (и этим тварям известно о моих похождениях!). Главное, чтобы ты не был его соперником по жёнам. Но ему нечего будет опасаться, ты даже станешь начальником его гарема, потому что мы с удовольствием окажем тебе услугу – сделаем евнухом.
Быки опять радостно и дико заревели. Им пришлась по вкусу такая идея. Кто-то в нетерпении стал раскачивать цепи, выкручивая мне суставы. Отломки перебитых рёбер впились куда-то внутрь и я едва не захлебнулся кровавой пеной.
— Спокойнее! – приостановил быков Баал Трёхрогий. – В этой кляче наше спасение.
— Всё равно подыхать, — возразил один из военачальников. – Немногие из нас прорвутся и достигнут родины. Так насладимся хоть страданиями злейшего врага. Где видано, чтобы за кого угодно давали такую цену, как запросили мы?
Похоже, они не особенно боялись умирать. Им хватило ощущения сегоднящней битвы, чтобы насытить жаждущую драки душу. Вожак успокоил их:
— Шейх Юлдуз не соперничает с этим негодяем. Он дружен с ним и не захочет терять такого поединщика. Слугу, который спас его младенцем, будто родной отец. Кони чувствительны, они осудят короля за жёсткое решение. Конечно, он убавит цену, но те, кто сейчас тут, со мной, выйдут живыми, если не станут делать глупостей. Наши разведчики обошли всё ущелье и не разыскали другого выхода из него – быкам не выбраться кроме как через лес, и нам не приходится выбирать. Скоро правитель коней опять пришлёт гонца и предложит свои условия, тогда как-нибудь договоримся. Золотой Тигр должен жить, пока для нас остаётся ещё какая-то надежда. Конечно, мы искалечим его так, что он всё равно быстро умрёт. Но пока будьте осторожнее, дайте ему роздых.
Осторожность рогатой твари! Да быки просто неспособны на это! Под их толстым, широким лбом существовала одна мысль: довольство либо ярость. В моём же сознании, в этот час, не было больше даже свойственного всему живому страха и ни единой целой мысли, кроме: скорее бы всё это закончилось. И, как ни странно, закончилось. А я был ещё жив.
Я услыхал удивлённый голос Баала Трёхрогого: «Уже? Так быстро?» Не уверен, что это было очень быстро, но его удивление было понятно. И строгий голос ответил:
— Я нынче утомлён сражением, улитка добралась бы в Лесное Ущелье быстрее меня.
Чёрный вестник стоял между быками. Чёрный, как безлунная ночь, как сам мрак. Но мне он принёс светлую весть. Светлой она показалась и быкам.
— Шейх Юлдуз принимает условие противника, но не советует дальше раздумывать. Слово короля переменчиво, как осенняя погода.
Шлем с рогом повернулся в его сторону.
— Свобода пленным, выход из ущелья и больше трёх часов на отступление! Не знал я, Золотой Тигр, что ты так дорого ценишься в Серых Камнях. Может быть, я продешевил, продавая Шейху Юлдузу эту шкуру.
Карахан – Чёрный Бархат оборвал его:
— Ты назвал цену и получил её. Освободи же Золотого Тигра и не теряй времени. Потому что дети Великой Равнины могут сравниться только с птицами, бьющими добычу.
— Да… Время… Освободите пленника и выводите войска, — скомандовал Баал Трёхрогий своим военачальникам. Они хрюкали от злобы, не желая отпускать меня живым, но собственный страх перед полным разгромом, вернувшийся вместе с надеждой на спасение, заставил их слушаться.
В это время подскакали ещё гонцы и помогли мне подняться. Я не чувствовал ног. Двое протянули плащ у меня под животом, и я, повиснув на нём, поддерживаемый с боков, смог передвигаться. По виду Карахана нельзя было догадаться о бушующих в его сердце чувствах. Лишь нервно подрагивающие края ноздрей давали понять, что он исполнен мести. Если бы в тот миг, когда он принёс волю короля, Баал Трёхрогий вздумал не сдержать слова, Чёрный Бархат убил бы на месте и его, и столько быков, на сколько у него хватило бы сил. Потом я узнал, что был предложен и другой выход, на случай, если бы тот не захотел принять условия быков. Но об этом я расскажу после. К счастью для меня всё закончилось не столь печально, и я возвращался к повелителю живой.
Он кинулся ко мне навстречу, как к родному, но резко осадил, увидев, как изранили меня рогатые палачи.
— Я всегда ненавидел быков, но думал о них лучше. Ты будешь отомщён, Тигран.
— Не нужно мести, — с трудом выдохнул я. – Довольно того, Шейх Юлдуз – Высокая Звезда, что дружба твоя и слово истинного короля доказаны без вероломства. Честь мою надломила пытка, но за неё ты поступился честью армии, забывшей о поражениях. За моё освобождение, которое того не стоило.
— Молчи! Я, как ты хорошо сказал, без вероломства привык исполнять собственную волю и держать слово. У меня были лучшие учителя – ты и Принцесс Роз. Не нарушу слова и теперь, хотя ничего другого я не сделал бы с большим удовольствием. Пускай быки отступают. Но в урочный час наступит закат и для их державы. Как только померкнет последний солнечный луч, укрываясь за горизонтом, мои быстроногие воины постятся в погоню и наголову разобьют врага. Сердце моё не будет знать покоя, пока в землю у моих ног не вонзятся все три рога полководца Баала. А заодно упадёт рядом и голова Тура-Белонога, развязавшего эту войну.
— Ты можешь её остановить.
— Ни за что. В этом я никому не клялся.
В эту минуту он выглядел продолжателем военных дел грозного деда своего Тамира. Мстительным и беспощадным до безумия.
— Только помни, Юлдуз. Пожара пожаром не погасить. А если и так, то два огня будут пожирать друг друга, пока оба не угаснут.
Ещё я хотел сказать, что в этот момент война может начаться, лишь с его, шейха Юлдуза, согласия, с его королевской воли. Наверное, он был по-своему прав. В конце концов, так поступали все правители династии Шейхов, и повелитель любой оскорблённой державы сделал бы то же самое.
Мои глаза вновь застлала тёмная кровавая пелена. А сквозь неё, унося меня в неизвестность, проникло и обвило, успокаивая, нежно-розовое облако. Всё-таки оно не обмануло светом надежды. Тогда, последней искрой, в измученном сознании возникла укрытая шелками стройная фигура где-то неподалёку от говорящего со мною Шейха Юлдуза, и промелькнула догадка: та молодая кобылица, случайно встреченная ночью у дворца повелителя, была королева Бахор.